и дело бросая взгляд на часы — кажется, что прошло не менее сорока минут. На деле лишь семь. За это время он успевает сменить футболку на рубашку и обратно, собрать волосы в хвост и распустить их вновь. Всеми силами пытается придать себе небрежный вид — нельзя, чтобы Аддамс догадалась, как тщательно он готовился.
По всем классическим канонам отношений, девушке, которая тебе нравится, полагается что-то дарить, но Ксавье трудно вообразить, что может понравиться Уэнсдэй. В гугле есть ответ по запросу «Топ-10 лучших подарков». По запросу «Топ-10 жутких подарков, которые оценит Уэнсдэй Аддамс и снова позволит себя поцеловать» ответа нет нигде.
Не выдержав томительного ожидания, Ксавье приходит на пятнадцать минут раньше. На улице мягкие тёплые сумерки, ещё хранящие отголоски ушедшего лета, но в самом склепе значительно холоднее — словно стены из тёмного камня уничтожают тепло, не позволяя ему проникнуть под свои мрачные своды. Совсем как она.
Находиться здесь в одиночестве до дрожи неуютно, фонарику на телефоне не под силу рассеять окружающую тьму, в углах склепа клубится чернота. И хотя Ксавье не боится темноты, яркое воображение художника рисует жутких призраков, тянущих к нему свои когти. Когда позади с надрывным скрипом отворяется дверь, он невольно дергается и оборачивается слишком резко, выдавая своё волнение.
— Ты выглядишь так, словно я тебя испугала, — черт бы побрал ее внимательность.
— Что за глупости, конечно, нет, — Ксавье деланно-небрежно усмехается и меняет тему. — Я рад тебя видеть, но… слушай, почему ты выбрала именно это место?
— Ровно через тридцать минут я должна начать новую главу. Так что давай ты опустишь вступление и перейдём к делу. О чем ты хотел поговорить?
— А ты не догадываешься? — ее пренебрежительное равнодушие снова вызывает раздражение. Аддамс хранит непроницаемое молчание, лишь только смотрит своим фирменным взглядом змеи перед броском.
Интересно, когда-нибудь эти эмоциональные качели прекратятся?
Или ему придётся все время балансировать между желанием придушить ее на месте и желанием целовать до умопомрачения?
Кажется, он готов стерпеть что угодно, лишь бы это самое «все время» у них было.
— Ну мы вроде как недавно поцеловались, чем не тема для обсуждения? — ядовито выплевывает Ксавье, раздосадованный тем, что его самообладание вновь даёт трещину. — Или, может, у тебя такое десять раз на дню?
— Шантаж сегодня уже был, теперь оскорбление, — парирует Уэнсдэй. — Если ты решил прекратить общение со мной, мог просто начать игнорировать, это бы сэкономило время нам обоим.
— Общение? Ты серьезно? Да наш самый длинный разговор состоялся в прошлую субботу!
— Полагаю, в этом ты тоже винишь меня? Кажется, это становится твоим новым хобби.
А ему кажется, что целоваться у них получается куда лучше, чем разговаривать, но Ксавье всеми силами пытается взять себя в руки, чтобы не озвучить эту мысль. Он несколько раз вдыхает застоявшийся могильный воздух и потирает переносицу, подбирая нужные слова. Но на ум не идёт ничего, кроме воспоминаний, насколько волнующе было сжимать ее в объятиях… Вкус ее неожиданно мягких губ. Пряный аромат цитруса. Ксавье не может не любоваться ею, настолько органично Уэнсдэй вписывается в окружающую обстановку. Сегодня в ее образе чуть больше светлых цветов, чем обычно — футболка в черно-белую полоску, а поверх неё кардиган с широким белым воротником. Необычно.
Аддамс демонстративно стучит пальцем по внешней части запястья, недвусмысленно намекая, что времени у него осталось немного.
— Да… Извини. Это очень непросто. Уэнсдэй, пойми, я не могу прекратить думать о том, что между нами произошло, и…
— Тем хуже для тебя.
— Ты невыносима.
— Сочту за комплимент.
— Я не требую от тебя взаимности прямо сейчас… — Ксавье наконец удаётся нащупать подходящую мысль. — Я лишь хочу, чтобы ты знала правду…
— Все-таки хочешь признаться, что являешься монстром?
— Я не являюсь монстром и прекрати меня перебивать! — он огрызается, с большим усилием удерживая себя от ответной колкости. — Правда в том, что я не могу перестать думать о тебе. И о нашем поцелуе.
— И что я должна с этим сделать?
Равнодушные реплики Уэнсдэй режут его скальпелем без анестезии.
Говорят, она спустила пираний в бассейн обидчикам своего брата.
Зачем ей понадобились пираньи, если она способна причинять боль, будучи безоружной?
— Я не прошу от тебя взаимности. Только честности. Если тебе было со мной хоть немного приятно, может нам стоит попробовать…
— Не понимаю, зачем тебе это. Я не создана для отношений. Я сделаю больно.
Этим его не удивить.
Аддамс делает больно по несколько раз на дню.
Возможно, однажды у него даже выработается иммунитет.
— Я готов рискнуть.
— Что за рьяный мазохизм?
— Без тебя мне хуже, чем с тобой.
— Я не испытываю нужды в романтичных прогулках под луной и прочих глупостях, свойственных отношениям, — по крайней мере, ее слова можно расценивать как откровение.
— А что насчёт других нужд?
Ксавье словно стреляет из лука, целясь наугад.
Есть крошечная вероятность, что он попадёт в точку.
Он слишком хорошо помнит, как приоткрываются ее губы навстречу его языку.
Как учащается ее дыхание и ускоряется пульс.
И вот оно. Впервые за все время их разговора Уэнсдэй отводит глаза.
Туше, Аддамс.
— У меня осталось две минуты, чтобы добраться до печатной машинки, — резко бросает она, лишь бы только оставить последнее слово за собой и поспешно ретируется.
Но Ксавье и не думает ее останавливать.
Он мысленно празднует победу.
Склеп Крэкстоуна уже не выглядит таким кошмарным.
========== Часть 5 ==========
Уэнсдэй Аддамс ведёт свою хитроумную игру с целью разоблачить монстра.
Ксавье Торп начинает игру с целью заполучить Уэнсдэй Аддамс.
После разговора в склепе он упорно создаёт видимость, что в самом деле оставил ее в покое. Это стоит ему титанических усилий — привычка неотрывно наблюдать за каждым ее движением уже давно стала потребностью, если не жизненной необходимостью, но Ксавье кое-как удаётся собрать остатки самообладания в одно целое. Просевшая было успеваемость возвращается на прежний уровень, ведь теперь он не пропускает половину занятия, глядя на то, как ее изящные пальцы листают учебник. В его картинах появляются новые сюжеты и новые цвета. Чёрную краску Ксавье убирает на самую дальнюю полку и старательно игнорирует этот цвет в своих работах — слишком сильна ассоциация, есть риск сорваться. Один раз они с Аяксом даже выбираются в какой-то паб в Джерико, но Ксавье воздерживается от алкоголя, опасаясь, что после первого же стакана ноги сами понесут его к Уэнсдэй. Впрочем, вечер проходит относительно неплохо. Он потягивает колу со льдом, кажется, даже смеётся и весь вечер общается с девушкой, лицо которой забывает спустя
