И в этот момент в моей голове словно что-то щёлкнуло, подобное состояние бывает, когда выходишь из дома и вдруг понимаешь, что забыла выключить утюг. Вот только я вспомнила, что Уле нужен был документ, касающийся её сестры. Сейчас я слово в слово могла повторить всё, что было написано на том свитке, где стояла моя… нет, Лусинды подпись. И это было очень странно, потому что эти воспоминания никак не могли принадлежать мне. Была и ещё кое-что, что обеспокоило меня в этом документе. Но это не касалось лично меня, поэтому я решила, что разберусь с этим, когда пойму, что здесь происходит. Вдруг я что-то неправильно поняла?
Тем временем Ула, увидев, что я не собираюсь реагировать на её появление, осторожно произнесла:
— Госпожа Лусанда, к вам пришёл господин Рафаэль Маркос. Он ждёт.
Я тяжело вздохнула. Видеть его мне совершенно не хотелось.
— А выставить его никак нельзя? — с надеждой спросила я.
— Нет, — ответила Ула и по её виду я поняла, что сказала что-то очень странное.
Ещё раз тяжело вздохнув, я сказала:
— Ладно. Но сначала можешь принести мне зеркало? — Мне было очень любопытно взглянуть на то, как я выгляжу. Оставалось надеяться, что в этот мире зеркала имелись. — И ещё, мне надо во что-то одеться.
На самом деле на мне уже было что-то напоминающее длинную ночнушку, но вряд ли в этом можно было выйти к Маркосу. Хотя забавно было бы понаблюдать за его реакцией. Но едва я опустила ноги с кровати, что была такая высокая, что они не доставали до пола, меня посетила новая мысль, вернее любопытство. Мне как-то довелось услышать, что в некоторых странах не носили нижнее белье: но как насчёт этого мира? Опять забравшись с ногами на кровать, я тут же задрала подол ночнушки и тут же узрела чудо местной дизайнерской мысли. Это даже чем-то напоминало современные трусы с завязочками. В любом случае меня успокоила мысль, что снизу не будет ничего поддувать.
За созерцанием своего собственного нижнего белья меня и застала Улла, потому что опустить подол я не успела.
— Госпожа Лусинда, господин Фабий просил передать, чтобы вы поторопились, — голос Улы звучал спокойно, а на лице не отразилось никаких эмоций по поводу того за каким занятием она меня застала. И она принесла зеркало, а ещё с ней пришли две высокие светловолосые рабыни, очень похожие друг на друга: Семпрония и Вителлия. Я откуда-то знала, кто они такие.
Я тут же вскочила с постели и, несмотря на прохладный пол и игнорируя сандалии, величественно покоящиеся на специальной скамеечке возле кровати, подбежала к Уле и выхватила у неё долгожданное зеркало. Оно было не такое, к которому я привыкла, это была отполированная бронзовая поверхность. Смотреться в него было непривычно, потому что отражение имело металлический оттенок. Но я всё равно с жадностью уставилась в зеркало. Да, несомненно, это было лицо той самой девушки, что я видела ночью, хотя и слегка помятое после сна. Но тогда, чтобы всё это значило? И почему у меня вдруг начали появляться воспоминания Лусинды? Это меня очень беспокоило. И в тоже время я начала надеяться, что так я быстрее пойму, как мне попасть домой.
Но пока я рассматривала себя в зеркало, девушки спокойно стояли в сторонке и словно ждали чего-то от меня. Если честно, рабство было выше моего понимания. В конце концов, эти три девушки находились полностью в моей власти, я могла их ударить просто за то, что мне не нравятся, как они смотрят на меня, или даже убить, и мне за это ничего не было бы. И осознание этого создавало какое-то неуютное ощущение, это совершенно шло вразрез с тем, что я привыкла считать нормой.
— Эм, — произнесла я, вспомнив, что вообще-то мне надо одеваться, да и умыться бы не мешало. — Мне нужно вода.
— Госпожа желает освежиться, — бросила Ула Семпронии. Было заметно, что они испытали облегчение оттого, что я наконец-то начала вести себя так, как они привыкли. Рабыня тут же исчезла в неизвестном для меня направлении и вернулась минут через пять с серебряным тазиком с водой. Увы, видимо, в этой вселенной для меня не были предусмотрены хотя бы какое-нибудь мыло и зубная щётка. Но ополоснув прохладной водой лицо, я сразу почувствовала себя бодрее и увереннее.
— Да, теперь можно и одеваться, — сказала я, надеясь, что хотя бы рабыни, в отличие от меня, знают что делать. К сожалению, тут память Лусинды не желала мне ничего подсказывать. Но девушки не сдвинулись с места, и поэтому я решила им немного намекнуть. — Я ведь говорила, что ничего не помню…
— Ах! — тут же вскрикнула Вителлия и кинулась к стоящему у стены сундуку, к тому самому, в котором Ула искала документ, и сначала достала голубой халат, если это можно было так назвать, с вышивкой золотыми нитями, а затем и зелёный с серебряными кружевами. — Несомненно, перед господином Маркосом вы захотели бы предстать в своих лучших нарядах, — испуганно произнесла девушка, всё её спокойствие, которое она демонстрировала ранее, как ветром сдуло.
— То есть это лучшие… — совершенно бездумно ляпнула я.
На лице девушки тут же отразился ещё больший испуг чем ранее, и она опять бросилась к сундуку, извлекая на свет божий оранжевый халат из лёгкой почти полупрозрачной ткани и, по сравнению с зелёным и голубым, выглядевшее довольно просто. И все же я поняла, что именно этот наряд имел для Лусинды какое-то особое значение.
Я решила остановить свой выбор на зелёном халате, подумав, что раз уж я здесь госпожа, то и выглядеть должна соответственно, и девушки тут же засуетились вокруг меня. Это было непривычно и несколько стесняло. Поэтому, когда они попытались стянуть с меня «ночнушку», я начала сопротивляться. Уж с этим я могла справиться и сама. И рабыни тотчас же от меня отступились, покорно опустив головы. Но халат я всё же позволила им одеть на себя, чтобы ничего самой не напутать, а то я могла. Да и потом лучше позволить им делать, что они там хотят, чем видеть, как со страхом шарахаются от каждого непривычного им движения или слова.
Я провела с этими рабынями менее получаса, но их испуганно-угодническое поведение уже начинало меня раздражать. Они были похожи на натянутые струны, пытаясь предвосхитить мои желания. Хотя я знала, почему они так себя ведут. Раба, вызвавшего недовольство Лусинды, ничего хорошего не ждало. Именно она оставила ту самую царапину, которую я сразу заметила, оказавшись в этом мире, на щеке Улы, когда та запуталась и случайно подала не те украшения. А Вителлию, что сейчас осторожно подавала мне вышитый серебром пояс, Лусинда как-то привязала к кровати и собственноручно высекла. И поэтому мне только и оставалось, что радоваться, что я не попала в этот мир в теле какой-нибудь рабыни. Меня бы сразу прибили. И не думаю, что я смогла бы устроить здесь революцию и всеобщее равенство.
Тем временем, после того как меня закончили одевать, Семпрония успела принести огромную шкатулку, в которой были глиняные и даже стеклянные кувшинчики и какие-то коробочки. Я сразу поняла, что это был косметический набор Лусинды. Но если её не волновал состав или же она просто не подозревала об этом, то я недавно смотрела передачу, где рассказывалось из чего это делалось в древности, так что в той красивой коробочке, где была нарисована какая-то птичка, весело щебечущая на цветущей ветке, полнее могли быть толчёный жжёные муравьи или фекалии крокодила, поди узнай.
