другу начал подниматься белый дымок, в воздухе запахло гарью. Словно мотылек я спешила к этой туманной дымке, ведь там должны быть люди, пожарные, полиция, может хоть кто-нибудь мне поможет. Улицы опустели, от этой пустоты меня било в дрожь. Возможно, сегодня большой городской праздник и все собрались на какой-нибудь площади. Я всё шла, и шла на безмолвную дымку, пытаясь найти хоть кого то. Маленькие магазинчики, ателье и парикмахерские то и дело мелькавшие то по одной, то по другой стороне улицы все были закрыты. Киев походил на Припять, после катастрофы на Чернобыльской станции. Одинокие дома и машины, заполненные почти до краёв урны, пустынные лавочки в тени таких де пустынных скверов, и ни души, словно город вымер на мгновенье или время тут вовсе остановилось. Сегодня я уже не раз спрашивала себя, не сплю ли я, но эти минуты казались мне кошмаром наяву. Казалось что вот – вот от куда-нибудь появится клешня Фреди с железными ножами и я усну в своём же сне, только теперь навсегда. Нет, это не может быть сном! Я отчетливо вижу манящие цветом вывески, красоту оформленных витрин, желтизну опавшей листвы шуршащей под моими ногами. Это не может быть сном! Человек не может видеть во сне столь красочные и правдоподобные образы, если только он не шизофреник. Ведь только они могут видеть цветные сны. Я уже согласна на любой порок психики, лишь бы побыстрее проснуться. Путь даже в поезде по дороге сюда, но я не просыпаюсь, а значит и не сплю, и всё что происходит не игра моего сознания, а жестокая шутка судьбы.
На миг я остановилась, от ходьбы, казавшейся бесконечной, ноги устали и я уже еле волокла ими. Мне хотелось сесть, на глаза попалась одинокая лавочка, ну а почему бы и нет, идти некуда и торопиться тоже. Под лучами осеннего солнца у меня появилось ещё одно желание – «Не думать», просто ни о чем. Иногда человек должен освобождать свою голову от всех проблем и они как по взмаху волшебной палочки уже кажутся на такими глобальными. Солнце, как же ты во время. Я смотрела на этот огненный шар венчавший грустное осеннее небо щурясь, пытаясь уловить хоть чуточку его тепла что бы хоть как-то согреться, от леденящего холодного ветра не было спасения, он не тревожил меня пока я шла, но сейчас, предательски завывал под кожанкой проникая отовсюду, морозил руки, шею и спину. Как же холодно, тёплый мохеровый свитер остался в сумке, телефон и деньги тоже, а что осталось у меня, разбитое сердце и единственное желание жить дальше.
Звуки толпы музыкой заиграли в моих ушах. А вот и люди! Это не Припять и не страшный сон, я спасена! Голоса и ропот толпы эхом разносились по безлюдным кварталам. Я рванула на эти звуки, казавшиеся мне спасением и уже спустя четверть часа, наткнулась на плотную толпу, подгоняемую человеком с рупором. Обессилив от бега и быстрой ходьбы, я рухнула на ступеньки, первый искусственный выступ, попавшейся мне на глаза. Я так рвалась к ним так жаждала увидеть людей что даже не подумала о том, что же я буду делать дальше, к кому подойду, кого буду искать, и что должна сказать.
Сейчас вокруг меня толпа, но я чувствую себя так же одиноко, как и на той лавочке в безлюдном квартале, лишь солнце с прежней нежностью улыбается мне, согревая своими лучами. Вокруг все поют и веселятся и лишь мне хочется реветь, но никто не замечает этого, будто меня и вовсе нет. Или может я давно умерла, моё тело осталось на той лавочке, а душа не поняв в чём дело, понеслась искать помощи. Я с силой ущипнула себя за руку, на кисти остался след, боль иглами пронзили кожу. Нет, я пока ещё жива, но это только пока. Подняв голову, словно брошенный щенок я стала озираться по сторонам, всматриваясь в лица, одежды и окна. Я пыталась найти хоть какую-нибудь зацепку, что бы понять, что же делать дальше.
Мои блуждающие глаза привлекла ужасная картина, развязавшаяся на другой стороне улицы. Трое крепких коренастых мужчин ногами пинали что-то, я пригляделась. Не поверяя в увиденное я с силой зажмурила глаза и снова открыла их, но мужчины не исчезли, а женщина уже перестала извиваться от ударов их ног. С ужасом наблюдая за происходящим, я силилась встать, что бы прийти ей на помощь. Но силы мои иссякли, и я могла только сострадать.
– Шо смотришь? Москальку бъют, хош – присоединяйся! – с улыбкой буркнул парень на ломанном русском и протянул мне руку. Я не знала, приять этот жест доброты, никак не сочетающийся со словами на первый взгляд добродушного паренька или отвергнуть, ведь, по сути, я такая же «Москалька», как и та несчастная, на другой стороне улицы. Я лишь махнула рукой, не силясь сказать ни слова. Убрав руку, парень всматриваясь в мои черты с некой брезгливостью спросил – Немая чо ли? – Выдохнув, я лишь кивнула ему в ответ, он поспешил дальше, а я совсем поникла.
Похоже, в этой стране лучше быть немой, чем до смерти избитой за родную речь. Как бы я сейчас хотела оказаться в другом месте путь безлюдном, зато спокойном. Самое страшное, что я даже не понимаю что происходит вокруг меня. Люди, дома, голоса, сливающиеся в потоки хауса со всех сторон, образуя лишь гул давящий на уши и щекочущий нервы.
Тем временем борьба на противоположной стороне улицы не прекращалась. Крепкий мужчина с силой вырывал что-то из окровавленных рук своей хрупкой, но стойкой жертвы и наконец, добившись своего, оставил её в пыли ожесточённой драки. Но пыл его не угас, казалось, весь гнев перекинулся на какую-то вещицу, так рьяно оберегаемую женщиной. С неистовым остервенением, словно по сигналу вожака все трое начали топтать что-то упавшее им под ноги, я никак не могла разобрать что это было. Минута сменяла другую, а их гнев не утихал, казалось ни одно единое существо, ни одна вещь не выстоит под этим жесточайшим натиском чёрных берц. Порядком устав один из мужчин из пыли поднял бесформенный кусочек материи, истёртый, грязный, но «живой»… Демонстративно чиркая зажигалкой у края оранжево чёрной потрёпанной ленты, он что-то бормотал несчастной. Огонь вспыхнул в последний раз и георгиевская лента, словно факел полыхнула в его руках. Нельзя описать улыбки, воцарившиеся на этих лицах, будто сейчас, на какой-то улочке, у какого-то дома они переписали историю, кровью великой победы задолго
