ряда. За этим он следил неукоснительно.
Да, стены не везде ровные, да, швы «гуляют», да, каверны…, это всё имело место, если приглядываться к отдельно взятому участку в отдельном месте, но общее-то качество от этого не страдало. Егор был уверен в этом абсолютно, не первый день на стройке.
А сложность кладки, с арочными многоуровневыми порталами; с внутренними и наружными пилястрами вычурной формы; с рельефом на основании закомар; сложной конфигурации окнами и прочее, и прочее, и прочее. Для Егора было чудом, что в том составе, в котором они работали, всё это было сделано. И ведь красиво….
А теперь какая-то непонятная Юля ходит по «его» Храму и высокомерно пальчиком тычет в кладку, обильно сдобренную потом и кровью его самого и его товарищей – фи, мол, гадость какая….
***
В небольшой бытовке контейнерного типа было жарко. Егор приоткрыл окно, сел на лавку и тяжело задумался. Силы его были на исходе, и физические и моральные, а сегодняшняя нервотрёпка – лишь очередной камешек, в уже порядком набитые «закрома».
Утром с постели вставал, словно из могилы поднимался, с трудом и без всякой охоты разминая забитые в камень мышцы и неповоротливые суставы. Раздражителен стал, по поводу и без…, на ребятах срывался всё чаще, а ведь и они не роботы. Болячки разные, о которых он раньше и не подозревал, цепляться начинали…. Эх…. Самое то…, уже и на работу приходишь, как на каторгу: ни радости былой, ни азарта, ни желания – одна сплошная и унылая внутренняя «обязаловка». Нужно достроить, нужно достроить, нужно…. И усталость, усталость, усталость. Изматывающая и отупляющая.
И хоть бы слово утешительное, хотя бы намёк на понимание их трудностей и проблем со стороны приходского священства. Хотя бы что-нибудь…. Ничего. Вообще ничего. Одно недовольство, придирки и запреты. Ни поговорить с народом, не выслушать, ни слово своё пастырское сказать.
Разные люди приходили к ним в бригаду. Кто-то верил в Бога, но не верил в Церковь. Кто-то в Церковь заходил, но Бога не знал. Кто-то верил только в себя или не верил вообще ни во что…. Им бы…, даже не слов, не участия…. Им бы показать, что вот он я, православный священник, взятый Господом в услужение вам, в указание пути истинного, в наставление – делай как я, если хочешь, конечно, достичь берега обетованного….
А что батюшка им показывает? Какая у него дорогая машина и что по сравнению с ним, старшим «офицером» от Церкви, они, простые строители Храма – обычная солдатня, с кем и разговаривать-то зазорно?
Не мог понять этого Егор. Ни понять не мог, ни, тем более, принять. А тот факт, что лично к нему отношение было: «хоть сейчас на икону пиши» – угнетало его ещё больше. Выходило, будто он в одного Церковь строил.
– У нас священников что, с Марса завозят? Нет? Так чего же ты от них хочешь? – Втолковывал Егору в одну из встреч отец Варсонофий за крепким чёрным чаем с сушками. – Такие же люди, как и мы. А люди – они все разные. И одно запомни: хороший ли отец Иоанн человек, плохой ли – он священник, что свяжет на земле, то и на небе связано будет. От Апостолов идёт. Или ты не знаешь, что такое Хиротония?
Знал Егор о значении таинства Рукоположения…, знал. Как знал и расхожее выражение: «Не важно, из какого материала проводник сделан, из золота ли, или из железа ржавого, главное, чтобы проводил». Но знать – это одно, а пропустить это знание через печёнку свою, проникнуться этим знанием вполне и научиться применять его в жизни – совсем другое. Вот этого-то как раз у Егора и не было. Можно тысячу раз говорить халва, халва, но пока на язык её не попробуешь – во рту слаще не станет.
«Да, не на Марсе священников выращивают. Да, такие же люди…. – Упрямо думал Егор, снимая тяжёлую куртку и включая чайник. – Но ведь христиане. И не просто христиане – первые среди них…. Должны быть. А на деле?
Вот курят мужики…, мало того, бычки разбрасывают по всей территории вокруг строительства. Хорошо это? Отвратительно. Нужно с этим бороться? Несомненно. Но как? Листовку напечатали, мол, курение – бесам каждение и все курильщики, к бабке не ходи, в аду будут. Пш-шёл за ворота на десять метров, причастник ада, там и вдыхай свой дым вонючий…. Одним росчерком пера отделив себя, всех таких белых и пушистых, от этого грязного и дурно пахнущего быдла. Того самого, так, на минуточку, которое вам, дорогие мои, Храм строит.
Ну и что? Мужики курить бросили? Ага, держи карман шире. Только озлобились в ответ. Да и не существовало для многих из них таких понятий, как «бес» и «ад» – в повседневной реальности.
Ты бы рукава засучил, собрал бы женщин несколько, да с молитвами, эти «бычки», руками в ведёрко: «Помоги, Господи, строителям Храма сего курить бросить», да чтобы мужики всё это видели. Бросили бы курить или нет, сказать не могу, но бычков на территории уже бы точно не было. Разве можно исправить что-либо одними запретами? И где тут любовь и забота Христова: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные…».
Чайник давно вскипел, выбросив клубы белого пара в приоткрытое окно, но Егор уже забыл о своём намерении побаловаться горячим напитком, продолжая угрюмо взвинчивать своё, уже привычное, раздражение:
«Куратора вот нанял. Это ж только подумать…:
– Куратора-то зачем, батюшка? Он-то нам на кой? Прораба по за глаза хватает….
– Так ведь воруют, Егор, ты бы знал, как воруют. Куратор мне глаза-то и открыл. – Отец Иоанн будто не с Егором разговаривал, а с кем-то значительно выше, который незримо присутствовал за его спиной. Складывалось, по крайней мере, такое впечатление, судя по направлению взгляда батюшки.
– В смысле – воруют? Кто!!?
– Да Володя, прораб ваш, и ворует. Сетка кладочная в два раза дороже выходит, чем должна бы; на раствор цены завышены, да мало ли что ещё…. Не хочу я во всё это влезать. Пусть теперь куратор этим занимается.
– Как не хотите влезать? Так ведь если ворует…, уму непостижимо, чего ж держите его тогда? Гоните в шею…. Деньги ведь отовсюду по копеечке собираются.
– Да где ты сейчас честного прораба найдёшь?
Не мог Егор вместить в себя этого – теперь что, пускай дальше ворует? Странная какая-то логика у батюшки. Кто здесь хозяин-то? Кто центр единый, на котором всё должно быть «завязано»?
И да, куратор на
