край иеысыка.
— Подвинься!
Легко сказать. В этой дурацкой юбке хорошо грелкой на самоваре сидеть в виде куклы, но показывать чудеса сноровки выше сил. Да и трудно оторвать руки от управления, а кота от себя. Но Инк, сдвинув нас плечом, взялся за загнутый край многострадальной накидки, перехватывая управление движением. Слегка расслабившись, я смогла внимательнее посмотреть вперёд.
— Инк! — снова пискнула я, почти онемев от ужаса.
Мы неслись прямо в огромный кусок скалы, стоявший на пути темно-коричневым монолитом. Выбор без выбора: расплющиться по гранитной поверхности или утонуть в песчаном потоке.
— Вижу, — сквозь зубы процедил рес Плой и, как крутой мотогонщик, резко заложил вираж, пытаясь уйти от столкновения.
Утёс приближался намного быстрее, чем менялась траектория.
— Помочь? — спросила, не отрывая взгляда от стремительно приближавшейся горы.
— Да — не мешай!
Ну и ладно! Снимаю с себя ответственность за наше спасение. Но как же страшно-то! Закрыла глаза, одной рукой прижала к себе Филиппа, второй, чтобы не вылететь, продолжала держаться за войлочный край.
Резкий чувствительный толчок, переворот, и вот мы лежим у подножия громадного утёса, который Инку всё же удалось обогнуть, накрытые все тем же злосчастным иеысыком. Кот успел вывернуться и устроиться между мною и Стражем, который одной рукой прижимал меня к земле, а второй придерживал накидку над нами.
Казалось, что после резкой остановки должна наступить тишина, но громкое монотонное шуршание продолжалось. Лавина, огибая утёс с двух сторон, неслась дальше.
— Инк! Ты спас нас!
— Зато ты чуть не угробила!
Моё магичество было как в поговорке: сила есть — ума не надо. В любом деле существуют тонкости, о которых новички или не знают, или забывают. Так случилось и со мной. Я не учла, что кристаллы не только отдают, но и накапливают энергию. Маленький аккумулятор, встроенный в схему заклинания, чуть было не наделал много бед. Переплетённые векторы разных заклятий содержали в себе столько силы, что кристалл самостоятельно переключился на накопление, а от переизбытка энергии начал нагреваться. Спрятанный в глубь войлока, он с лёгкостью подпалил шерсть.
Тушить такие возгорания сложно. Для этого необходимо знать природу кристалла, его предназначение и мощность. Даже капля воды в некоторых случаях может привести к взрыву накопителя. Хорошо, что кристалл насквозь прожёг ткань и свалился куда-то в песок.
Узнав причину пожара, в волнении я хотела было подняться на ноги, но Страж остановил меня:
— Лежи спокойно. Там сейчас дышать нечем. Нас от поднявшейся песчаной взвеси защищает твоя накидка и моё кастование. Потерпи.
Ох, не в моём характере лежать без дела. И я решила провести время с пользой.
— Инк, а что это за мир такой — Лавиньш?
Страж завозился, укладываясь поудобнее, и начал:
— Внемлите слову моему, и пусть речь моя впитается к вам в сердце навсегда.
— Инк, ты здоров? — перебила друга, удивившись высокопарности его речи.
— Туристка, преданий, легенд, мифов и сказаний в Радужном мире немного, но все имеют строгие правила изложения. Хроники Лавиньш начинаются так. И никак иначе пересказывать их нельзя! — строго объяснил мне рес Плой и продолжил. — Пустовала колыбель Пресветлой матери нашей. И чрево её не давало жизни никому. Тоской наполнен был мир, хладной пустыней распластавшись безбрежно. Мёртвые камни одни лишь взирали на тёмное небо.
— Прям фильм ужасов… — проворчала я. — Как раз тема по нашей ситуации.
— Если ты будешь перебивать, я не стану рассказывать, — заворчал Инк.
— Молчу! — пообещала я, притянула к себе Филиппа, положила голову на сгиб руки и приготовилась слушать.
— Молнией яркой сверкнул в небосводе и рухнул раненый Косрок, крыло волоча за собою. Был он могуч и прекрасен, как басуч весною, только ослаб, проливая в пустыню кровь бога.
— Инк, прости, но ничего не понимаю, — взмолилась я, нарушая обещание. — Что такое басуч? Почему этот Косрок таскает за собой крылья и поливает пустыню божественной кровью? Как-то расточительно, по-моему.
— Эпос такой. — вздохнул Страж. — Басуч — кустарник. Любимое растение этого мира. Пестрое и декоративное. Весной покрывается большими ароматными цветами, и на фоне разноцветных листьев это действительно прекрасное зрелище. Косрок — в местном пантеоне крылатый бог-отец всего сущего, оплодотворивший Пресветлую мать. Он раненый упал в пустыне, она его нашла, вылечила и…
— Он её отблагодарил, — фыркнула я.
— Не богохульствуй! — сдерживая смех, одёрнул меня Инк. — Хотя ты права — безответственный лэр. Излечился, улетел, и больше о нём нигде не упоминалось. Пресветлая мать одна планету населяла и обустраивала, укрывая своим покрывалом радужным.
— С появлением жизни разобрались. Ты скажи, чего они такие закостенелые? Почему прогресса нет?
— Туристка, это самая большая загадка Радужного мира. Может, если порыться в архивах, то можно было бы докопаться до истины. Но библиотеки местные только для избранных учёных, которые, на мой взгляд, ищут способы, как эффективнее развитие тормозить.
Мы замолчали, думая каждый о своём, но наконец Инк предложил:
— Встаём?
— Да. Устала уже валяться на жёсткой земле. Хочется выбраться на свежий воздух.
Свежий воздух был несвеж. Светило ещё не поднялось к зениту, но дышать уже было нечем. Словно горячие лучи выжгли кислород, а оставшуюся воздушную смесь раскалили до состояния сауны.
— Долго нам идти по пустыне? — даже не надеясь на благоприятный ответ, задумалась я о том, как нам с котом облегчить путешествие.
— Если сильно не будем задерживаться, то завтра к вечеру сможем выйти к дороге. Там будет полегче путешествовать, — бодро подтвердил мои самые грустные догадки Инк.
Но задержаться нам всё же пришлось. Рюкзак, который Страж прикрепил на иеысык, был потерян вместе с куском войлока, на котором он держался. На спине накидки зияли две дыры, одна с обугленными краями. Хоть и не нравилась мне местная одежда, но не могу же я оборванкой выходить к людям. Что о нас подумают? Да и вариант комфортного обустройства требовал целостности бурки.
Выудив из сумы майки с рисунком дерева на груди, выбрала тёмно-зелёную. Она больше всего подходила к неопределённому цвету доставшейся мне верхней одежды.
Странно устроена память человеческая. Порой мы не помним что-то важное, но незначительное замечание, сказанное мимоходом, остаётся с нами надолго. Однажды наша учительница по домоводству заболела, и в течение месяца её заменяла удивительная женщина, память о которой осталась со мной на всю жизнь. Старушке было лет восемьдесят, но старухой
