и прочих нужд, но не для развлечения. Если надумаете строиться, скажите, выберу для вас подходящие деревья да материалы.
Хотя в последнем Иллойэ сомневалась. Уж больно чужеродно выглядели в холмах приезжие. И радости на их лицах она не заметила — смотрели гости внимательно но хмуро, молчали, даже меж собой не переговариваясь.
— Если ли вопросы? — подбадривала Хозяйка.
— Нет. — отрезал Керк резко, однозначно. И поторопился. Потому как сразу за ним подал голос Ярг
— Пустишь к себе на постой?
И спросил так… свысока, надменно, будто долго размышлял перед этим, достойна ли она такой чести.
Дочь Хранителя покачала головой
— Тесно у меня, да и редко я дома бываю.
Светловолосый усмехнулся, принимая отказ, но ничего не сказал.
— Тогда располагайтесь, вас накормят с дороги, — Иллойэ предоставила северян самим себе и пошла к селянкам, готовящим еду на общем дворе, с просьбой позаботиться о прибывших, а затем снова ушла в лес, отдыхать.
Дни бежали за днями. Появлялись новые хлопоты, приезжали в селение новые эльны. Иллойэ в холмы частенько заглядывала и за северянами потихоньку наблюдала. Те выбрали себе надел земли, один на всех, не большой, но и не маленький, и спокойно, не торопясь, обживались. Работали усердно, не ленились. По всему, что с землей связано у них был главным Вард, по-крайней мере, указания раздавал он и за советами, что и как обрабатывать и сеять, приходили к нему. За охоту отвечал Керк, и охотником был крепким: больше необходимого дичи не бил, силы свои соизмерял, самок с детенышами и в тягости не трогал. А Ярг, к удивлению ее, занялся строительством. И деревья сам выбрал и срубил, не спрашивая. Когда дочь Хранителя спохватилась, он уже вовсю обтесывал бревна, и выходило у него столь ловко, что она бы залюбовалась, если бы не была раздражена таким самоуправством.
— Почему не спросил? — подошла она к северянину, уперев руки в бока.
Тот вытер пот со лба и хмыкнул иронично. Мол, еще у женщины я разрешения не просил.
— Не боишься навлечь на себя недовольство Хозяйки леса? — не без любопытства поинтересовалась Иллойэ.
Ярг медленно, не торопясь, отпил воды из кувшина, освежил влажным полотенцем обнаженный торс и плавно, так и держа кувшин с водой в руке, подошел к дочери Хранителя.
— Не боюсь, — ответил насмешливо, — Я привык полагаться на себя, а не на всякие… сказки.
Иллойэ подняла брови и собиралась было усмехнуться, но взглянула в глаза северянину — и смешок застрял у нее в горле: оттуда изучающе, пристально смотрело на нее холодное серо-зеленое море.
— Тогда ты выбрал не ту землю, — сказала только.
— Выгонишь? — расплылся он в издевательской ухмылке и слегка приподнял широкую темно-русую бровь. И глаз не отвел. В толще холодных вод мелькнула искра интереса.
— Если понадобится, — кивнула Иллойэ сухо, не желая втягиваться в его игры. Все это напоминало ей поединок с рысью: эти дикие кошки тоже любили пристально в глаза заглядывать и одновременно проверять границы дозволенного.
— Что ж, — северянин отступил, плечи его расслабились, и женщина тихо выдохнула, позволяя рассеяться лишнему напряжению. А в следующий момент водный хлыст обвился вокруг ее ног, стреноживая, подсекая. И она, несомненно, упала бы навзничь, маша руками как заполошная куропатка крыльями, если бы их быстрым движением не завели ей за спину, держа не больно, но крепко — не вырваться.
Вкрадчивый голос над ухом осведомился тихо, почти участливо.
— Что делать будешь, позовешь свою покровительницу?
Иллойэ от неожиданности рассмеялась. Не предполагала она такого восхитительно незамутненного нахальства. А потом резко свистнула и повернула голову, весело смотря в несколько нахмуренное, озадаченное лицо северянина: он явно другой реакции от нее ожидал.
Ястребиный клекот раздался одновременно со всех сторон. Птицы кричали, хлопали крыльями, норовили впиться когтями в обнаженные плечи и светлые волосы. Острые их клювы били зло, отчаянно. В ту же минуту разлетелся пылью водный хлыст и руки Ярга взметнулись вверх, прикрывая лицо и голову от беснующихся тварей.
Иллойэ отошла на несколько шагов и клекотом отозвала ястребов, разрешая им пока кружить неподалеку.
Северянин выглядел потрепанным. По плечам его и по лицу стекали кровавые ручейки, но в глазах его не было ни злости, ни растерянности. Скорее азарт. Как будто он искал и нашел, наконец, себе достойного противника в поединке.
— Как видишь, не ты один привык полагаться на себя, — произнесла она, смотря ему в лицо, — И это не повод вести себя как дикая свинья в период гона.
И пошла прочь не оглядываясь, спиной ощущая внимательный заинтересованный взгляд.
На следующее утро она встретила в лесу Варда. Он шел неторопливо, напевая тихонько затейливую северную песню, останавливался то тут, то там, собирал в притороченные ремнями корзинки ягоды и травы, и казался таким умиротворенным, что Иллойэ какое-то время наблюдала за ним, не показываясь ему на глаза. Симпатичен ей был этот северянин — спокойный, улыбчивый, вежливый и голоса никогда не повышал. Да и черты его казались мягче, чем у его земляков. Так что не стоило удивляться, что этим утром капризная ежевика сама подставляла под его пальцы самые спелые ягоды и прятала подальше острые колючки.
— Светлого утра, госпожа, — улыбнулся Вард, когда Хозяйка вышла ему навстречу. Она, шутя, церемонно кивнула ему в ответ, и заодно, не удержавшись заглянула в корзинку полюбопытствовать, что за травы он там собирает. И удивленно вскинула брови: в этом деле северянин явно знал толк, и травы брал те, что сейчас входили в полную силу. А потому, когда дальше шли они вместе, она то и дело подавала ему то один стебелек сорванный будто невзначай, то другой. И радовалась сквозившему в его взглядах изумлению и пониманию.
— Ты хорошо знаешь лес, — заметила она.
— Моя семья всегда почитала Хранителя, — отвечал Вард.
— А Ярг ваш, похоже, никого не почитает, — Иллойэ хотела, чтобы это прозвучало безразлично, но вышло все равно чуть сердито.
— Он эльмар, — произнес северянин так, будто это все объясняло.
— Кто?
Вард уловил полное непонимание на лице Хозяйки и поспешил объяснить.
— Эльмар — душа моря. Когда наши юноши достигают совершеннолетия, самые отчаянные из них могут пройти своеобразное … испытание. Они сами строят себе лодки и в день первого осеннего шторма выходят в море.
— Это же чистой воды самоубийство!
— Так и есть, — согласился северянин, — возвращаются, действительно, немногие. Но те, кто вернулся, становятся эльмарами — очень почитаемыми на севере эльнами, почти все наши князья выбираются из их числа. Существует легенда, что во время испытания в них вселяется морской дух. Я в это, конечно, не
