у Илэйн Константин.
Достаточно похожа на Илэйн Константин, что я стиснул зубы и начал двигать рукой быстрее.
— Соси, Илэйн, — прорычал я, и она сделала это. Грязная маленькая кукла начала сильно сосать меня.
Я вонзался в ее рот, прямо в горло, и она захлебывалась и булькала, но все равно чертовски хотела этого. Она хотела быть хорошей девочкой для меня.
Совсем как настоящая Илэйн Константин. Только настоящей Илэйн Константин я доставил бы куда больше боли, чем маленькой милой Натали. Я бы сделал настоящей Илэйн Константин настолько больно, что она превратилась бы в месиво на полу, не зная, где кончалась ее боль и начиналась похоть, их границы были бы слишком размыты, чтобы различить их.
Мне нравилось именно так.
Доминант — даже близко не подходило к описанию того, каким темным, грязным ублюдком я был в этой жизни. Ничто и никогда не сможет.
Никто никогда этого не поймет. Никто никогда не поймет меня.
Никто никогда не мог понять моего порочного тела, столь испорченного его силой, и моего соответствующего ему порочного ума.
Я впился пальцами в ее щеки и широко раздвинул их, все еще засовывая свой член ей в рот, пока она стонала. А затем кончил. Вытащил член из ее хорошенького ротика и кончил. Одна струя, которая покрыла ее лицо, вторая, из-за которой у нее появились позывы к рвоте.
— Открой! — рявкнул я, и она широко раскрыла рот, не двигаясь, пока каждая последующая струя не заполнила ее рот.
— Глотай, — велел я, и она послушалась. И снова, она была хорошей девочкой для меня.
Я оставил ее задыхаться и быстро ушел, успокаивая себя глубокими вдохами.
При обычных обстоятельствах я бы тут же вернулся для второго раунда, но в этот вечер все было по-другому. Посмотрел на красивую штучку, лежащую на моем полу, и впервые за все время, что смог вспомнить, я не хотел еще одного раунда.
Не с ней.
Мне нужна была настоящая, подлинная Илэйн Константин. Не девушка, пытающаяся быть ею.
Блядь.
Только что лишившаяся девственности Натали придвинулась чуть ближе на коленях, глядя на меня с еще одной улыбкой на лице.
— Еще, сэр? — спросила она.
Я покачал головой.
— Нет, милая. Я все. Ты можешь идти.
Она осталась стоять на коленях, и я ухмыльнулся ей и себе, потому что знал это. Я всегда знал это.
Натали не хотела уходить.
— Иди. Сейчас, — приказал я, и она кивнула, наконец, приходя в себя.
Моя измученная маленькая куколка схватила с пола свое кружевное белье и крепко прижав его к груди, бросилась к лифту.
— Спасибо, сэр, — поблагодарила она, прежде чем войти в него, чтобы уехать.
Я даже не потрудился попрощаться.
Мне следовало подумать о миллионе вещей, когда я вернулся к окну и посмотрел на горизонт Нью-Йорка. Мне следовало бы подумать о высококлассных торговых делах, корпоративном бизнесе и сомнительных сделках Трентона Альто с семьей Келли по ту сторону Атлантики. Возможно, поразмышлять, не стоит ли мне поговорить с моим братом Декланом о том, как Альто справляется с нашим ирландским бизнесом.
Но нет.
Я не думал о миллионе вещей, о которых должен был бы думать; я думал об одном и только, об одном.
О женщине в золотом.
Я все еще думал о женщине в золотом.
Илэйн гребаной Константин.
Я разбудил Трентона, когда позвонил ему.
— Что? — спросил он. — Девчонка была плоха?
Я рассмеялся.
— Она была достаточно хороша. Речь идет о кое-чем другом. Кое-ком другом.
Даже Трентон заартачился, когда я дал ему следующие инструкции.
— Ты сошел с ума, мать твою, — ответил он.
Глава 4
Илэйн
— Ты совсем из ума выжила?
Выражение лица Тристана было как с картинки, он ворошил руками волосы, шагами меряя мою гостиную.
— Он никому не сказал, — ответила я. — Даже у Сайласа есть здравый смысл.
— Да, но мог бы. Он мог прямиком выйти из туалетной комнаты и рассказать всем присутствующим, что Люциан Морелли в здании. Тогда бы ты здесь не стояла, Илэйн. Ни за что твоя мать не дала бы тебе спать ночью, зная, что пальцы представителя семьи Морелли были в тебе, тем более его.
Я пожала плечами.
— Многое могло случиться. Люциан Морелли мог свернуть мне шею и прихватить вместе со мной еще несколько человек до того, как до него добралась бы охрана и устранила. Но он этого не сделал.
Тристан Филдс был моим лучшим другом и самым доверенным лицом в мире с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Он видел достаточно моих сумасшедших поступков за прошедшие тринадцать лет, но ни один не заставил его смотреть на меня так, будто я совсем свихнулась. Видимо, я достигла пика сумасшествия Илэйн. Довольно высокая вершина для покорения, но я смогла с ней справиться.
Я сделала еще один глоток джина.
— Не думаю, что еще когда-либо его увижу.
— Я, черт возьми, надеюсь на это. Поверь мне, детка, я бы сам рассказал твоей маме, если бы промелькнула мысль, что подобное вновь случится. В этом случае у тебя останется больше шансов на выживание с ней, чем с ним. Спорный момент, но я знаю, на кого сделал бы ставку.
Я закрыла глаза, чтобы унять головную боль от похмелья, но лучше не стало. Моя голова была занята продолжающим свою речь Тристаном.
— Ты же понимаешь, что он играет с тобой, да? Вероятно, он думает, что ты — легкий путь к семье Константин. Если бы у него не было намерений вынудить тебя дать ему то, что он хочет, он убил бы тебя в ту же секунду, когда вы остались наедине.
Что-то в его словах меня задело. Скорее всего, это не имеет никакого смысла, но он был прав. Слова Тристана казались идеальным объяснением. Но все равно они меня задели. Что-то в этой теории резануло мое сердце, и в ответ оно заболело.
Я была глупой. Абсолютно глупой. Глупой в своем желании поверить, что за объятиями Люциана на вечеринке Тинсли скрывалось нечто отличное от ненависти и преднамеренности… но, глупо или нет, я желала этого. Какая-то извращенная больная часть меня хотела, чтобы за его действиями стояло нечто большее.
Я вновь пожала плечами.
— Да, видимо, он со мной играл.
— Несомненно. Он, несомненно, с тобой играл
Я подняла на него взгляд.
— Да, он играл со мной. Как я и сказала, все равно больше его не увижу. Какое теперь это имеет значение?
Он приподнял голову и встретился со мной взглядом.
