Книга Анифа. Пленница степей - Деметра Фрост

Так как волосы у Анифы были длинные и густые, сушить их приходилось обычно очень долго. Ей не нравились прикосновения влажных прядей к коже. На воздухе, на ветру и солнце, она высыхали довольно быстро, но сейчас она не хотела выходить наружу, ведь для этого надо было снова надевать пропитавшуюся потом и пылью одежду. И она терпеливо и умиротворенно растирала прядь за прядью куском ткани, пока не услышала негромкий и вкрадчивый голос вождя:

— Подойди сюда.

Совсем позабыв о присутствии мужчины, рабыня испуганно вскинулась. Но, узнав Шах-Рана, она обреченно опустила руки и выпрямилась. Положив ткань на бортик деревянной лохани, Анифа медленно и аккуратно подступила к позвавшему ее воину и вытянулась рядом с его ногами.

С явным наслаждением воин медленно заскользил глазами по ее тонкому и изящному телу, и она инстинктивно напряглась и задрожала. От горячего взгляда. От понятного и знакомого в нем выражения. И покорно опустила голову, прекрасно понимая, что ее ожидает.

Мягко оттолкнувшись от топчана руками, мужчина сел. Протянул свои ладони к Анифе и с неожиданной аккуратностью положил их на по-девичьи стройные бедра, на которых синяки от его слишком сильных прикосновений уже приобретали лиловый оттенок. Погладил — осторожно и нежно.

Потом пальцы вождя скользнули на ягодицы, но лишь на мгновение и чтобы потом подняться выше — на поясницу и лопатки. Вождь чуть-чуть надавил, понукая девушку шагнуть совсем вплотную, и уткнулся лицом аккурат между небольшими и твердыми грудками с остро торчащими сосками. Громко вдохнул, по-звериному ворча и немилосердно царапая нежную кожу отросшей щетиной.

— Чем ты пахнешь? — неожиданно поинтересовался мужчина, продолжая мягко оглаживать задрожавшую спину рабыни, — Откуда этот запах?

— Это… вереск, — недоуменно откликнулась девушка, совершенно не понимая действий вождя и потому ужасно смущаясь.

— Приятно… Похоже… на траву… и что-то еще…

Резко опрокинув девушку на покрывала, вождь с рычанием вгрызся в ее рот жадным и грубым поцелуем. Странно, но это мгновенно наполнило тело Анифы болезненной истомой, из-за которого она тут же заерзала и инстинктивно раскрылась еще больше. Пальцы Шахрана скользнули к ее лону и без какой-либо подготовки проникли внутрь, ошупывая и растягивая. За несколько секунд внутри рабыни стало влажно и расслабленно, что заставило мужчину снова зарычать — на этот раз торжествующе и удовлетворенно. Это рычание отозвалось приятной вибрацией во рту девушки, и она слабо застонала, обхватив широкие мужские плечи своими тонкими ручками.

Пальцы вождя задвигались внутри нее с определенным темпом, имитируя соитие. При этом подушечка его большого пальца легла на выступающий бугорок и несильно потерла, вызывая очередную порцию спазмов и стонов.

Толчок-другой… крепкая ладонь на бедре, снова сжимающая до боли кожу… проворный язык, оплетающий змеей ее собственный… и Анифа закричала, запрокинув голову и закатывая глаза от невероятно мощной волны, заставившей ее тело содрогнуться и прогнуться в пояснице, упираясь в топчан ступнями и плечами.

Не снимая штанов и сапог, Шахран быстро выпростал свой член, всего лишь расстегнув ремень и ослабив завязки. И приник им к еще дрожащему входу, без промедления вонзаясь на всю длину в подготовленное пальцами вход. Девушка под ним порывисто вздохнула, а на ее глазах выступили слезы. Но она только сильнее вцепилась пальцами в нависшие над ней плечи и прижалась лицом к мощной, хоть далеко не чистой шее.

Наслаждение резко сменилось болью. Но этот переход она уже знала и потому просто попыталась максимально расслабиться и абстрагироваться. Мысль о том, что она отдается ненавистному захватчику и убийце уже давно не беспокоила ее. В моменты их соития Анифа просто становилась бездушным телом, которое, увы, все же подчинялась плотскому удовольствию и находило своеобразную прелесть даже в такой жестокости.

Размеры его органа, а также страсть и напор были огромны. Она едва-едва сдерживалась от криков. Но послушно позволяла входить в себя снова и снова, ибо просто не могла иначе.

Не сейчас.

И не здесь.

Как обычно, вождь кончил бурно и громко. Опрокинувшись на спину, Шах-Ран удовлетворенно рыкнул и зевнул, потягиваясь. А Анифа поспешно откатилась в сторону, надеясь, что он не захочет продолжения.

— Приятно трахать чистую девку, — пробормотал вождь, рассеянно тронув себя за член и несколько раз проведя по блестящему и влажному от соков девушки и собственного семени стволу. — В Дариорше ты будешь принимать ванну каждый день.

— Как прикажет мой господин, — покорно отозвалась Анифа, сев на корточки и поклонившись, — Я выполню это пожелание с радостью.

— Пока будь здесь, — Шахран одним гибким и почти красивым движение встал на ноги и стал неторопливо поправлять на себе одежду. — Как стемнеет, можешь выходить. Сядешь рядом. Поняла?

— Слушаюсь, господин… — положив ладошки перед собой на покрывало, Анифа склонилась еще ниже.

Глава 4

Игра. Анифа всего лишь играла — об этом нельзя забывать ни на секунду.

Но какой же соблазн отдаться чувствам и просто отпустить себя и просто жить похотью и наслаждением?

Бесконечно настраивать себя на убийство невозможно. Это разрывает сердце и душу на части. А Анифа по своей природе не была жестокой. Потому она и была такой искусной и очаровательной танцовщицей — все ее выступления всегда были пропитаны той чистотой и невинностью, которой редко могла похвастаться женщина, рано лишившаяся сначала детства, а потом — даже возможности быть уважаемой и любимой.

Белый шелк ее наряда и светлая кожа ярко контрастировала с чернотой волос и червонным золотом украшений. И хотя монисты были тяжелыми, рабыня шла плавно и легко, будто и вовсе не ступала по земле, а скользила по воздуху.

Непроизвольно она создала вокруг себя что-то наподобие коридора. Как и приказал вождь, она вышла из шатра, полностью одетая, причесанная и накрашенная, когда ночь вступила в свои права, а на небе вместе со звездами заулыбалась бледнолицая луна. Как и несколько дней назад, пламя от факелов отразилось в ее глазах и украшениях, но сегодня девушка показалась еще более неземной и волшебной, чем тогда.

Лицо танцовщицы сегодня представляло собой маску, изображающую вселенскую скорбь. Она создавалась благодаря специфическому макияжу, имитирующему следы слез на щеках и прячущему под толстым слоем пудры брови. Но то был просто образ, выбранный Анифой на сегодня и подходящий наряду — белому, как одинокая луна на бархате небес.

Ступив в круг кочевников, приглашенных на этот праздник жизни, она ни жестом, ни мимикой не показала свой страх и смущение,