Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
дружеские добрососедские отношения. Затем однажды Хьюз решил продемонстрировать друзьям свору чистокровных гончих, только что привезенных из Англии. Он совсем забыл про ручного медведя, прикованного к столбу у ворот бабушкиного имения. Гончие набросились на медведя, который в то время был уже взрослым, и он их всех убил или покалечил. Взаимные обвинения и споры о том, кто виноват в этом инциденте, положили конец дружбе между семьями.
Я читал, что советский премьер Никита Хрущев работал когда-то в тех местах шахтером на французском руднике – вполне возможно, на одном из тех, что прежде принадлежали моей бабушке. Во всяком случае, насколько мне известно, условия работы на шахтах в тех местах были достаточно тяжелыми. Высококачественный антрацит залегал там сравнительно тонкими пластами, фута по три толщиной, и прокладывать высокие штреки, где человек мог бы встать во весь рост, было экономически невыгодно. Шахтерам в забоях приходилось передвигаться чуть ли не ползком. Поэтому меня не слишком удивляет, что очень многие из них во время и после революции стали ярыми большевиками.
После второго замужества бабушки отец мой, второй и младший из ее сыновей, был отправлен в Новочеркасск в пансион только что созданного Донского кадетского корпуса и после этого оказался в значительной степени предоставлен сам себе. Его выпуск был в корпусе первым, а сам отец был лучшим в классе. По традиции, которая соблюдалась в то время в русских учебных заведениях всех уровней, его имя, как лучшего ученика в классе, было выгравировано золотыми буквами на белой мраморной доске, укрепленной на стене главного зала.
После Новочеркасского кадетского корпуса отец поступил в Михайловское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге и стал юнкером. Здесь следует пояснить, что кадетский корпус – а их было в России немало – представлял собой милитаризованную школу с пансионом. Там мальчики получали общее среднее образование – на уровне американской школы второй ступени. Их готовили к профессиональным военным училищам, аналогичным по уровню американской академии в Вест-Пойнте. Учащиеся военных училищ назывались юнкерами, в то время как слово «кадет», в отличие от американского варианта, обозначало лишь подготовительный уровень. Кроме того, в России было не одно училище на всю армию, а отдельные училища для артиллеристов и инженеров (где учились три года) и несколько училищ для кавалерии и пехоты (где учились два года). Выпускники получали звание второго по старшинству лейтенанта, причем в разных родах войск это звание называлось по-разному: в регулярной кавалерии – корнет, в казачьих войсках – хорунжий, в пехоте и регулярной артиллерии – подпоручик.
В отличие от Соединенных Штатов в России название «Академия» применялось только для научных и образовательных учреждений высшего уровня. Существовало всего три учебные академии – Академия Генерального штаба, Михайловская артиллерийская академия и Военно-инженерная академия. В эти учебные заведения направляли лучших – но только после нескольких лет службы офицерами в войсках.
Отец окончил Михайловское артиллерийское училище в 1893 г. вторым по списку; лучшим стал еще один донской казак, друг отца Александр Васильевич Черячукин, и именно его фамилия была выгравирована в том году на мраморной почетной доске училища. После этого отец до 1910 г. служил в Донской казачьей гвардейской артиллерийской батарее – сначала лейтенантом, а с 1906 г. командовал ею в чине полковника. В 1895 г. он был откомандирован в Михайловскую артиллерийскую академию, которую окончил двумя годами позже первым по списку – и вновь его имя попало на мраморную доску почета. Выпускники академии, по существу, являлись полноценными инженерами-технологами и могли выбирать – служить ли в этом качестве в одном из военных арсеналов или вернуться в часть. Отец выбрал второе.
На фотографии (фото 3) можно увидеть отца в полной парадной форме полковника казачьей гвардейской батареи. Золотой значок справа на груди (где обычно носили знаки академических достижений) выдает в нем выпускника Михайловской артиллерийской академии. Этот значок, однако, академическим не считался и носился на мундире с левой стороны, как и значки других аналогичных учебных заведений или частей, в которых офицер служил прежде. На фото они едва видны.
Портрет моей матери (фото 4) относится примерно к тому же времени, он парный к портрету отца. Мать моя была дочерью Ивана Степановича Дубягского, служившего военврачом в армии на Балканах во время войны 1877–1878 гг. На момент замужества дочери и до своей смерти (около 1905 г.) он был главным врачом военного лазарета в Павловске. По национальности он был русским (великороссом).
На фотографии (фото 5) он снят с семьей и друзьями на веранде своей квартиры при Павловском госпитале. Слева от него – жена, моя бабушка с материнской стороны Ольга Сергеевна. Я не помню ее девичьей фамилии, но она происходила из Чугуева, небольшого городка в верховьях Донца, в 27 милях к югу от Харькова – главного города Восточной Украины. Мне часто приходилось слышать, как она называла себя «хохлушкой»[5]. Ее дочери от первого брака не вышли замуж и потому сохранили фамилию покойного отца – Тихомировы. Одна из них, тетя Маня, на фото сидит второй слева, а вторая, тетя Юля, – пятой слева. Остальных я назвать не могу. Очень возможно, что одна из двух женщин справа – Ася Эрдели, с которой мои незамужние тетушки были очень дружны и которая часто приезжала в Павловск вместе с ними. Она была арфисткой, причем, вероятно, хорошей; после революции она осталась в России и стала солисткой Большого театра.
Тетушки Тихомировы работали в Санкт-Петербурге учительницами. Кажется, они были как-то связаны с миром искусства и дружили с семьей Прокофьевых. Помню, каким негодующим тоном они рассказывали о всевозможных препятствиях и злоключениях, с которыми сталкивался молодой Прокофьев, добиваясь признания.
Примерно до момента, когда были сделаны фото 3 и 4, мои родители были достаточно состоятельными. Судя по акциям Полтавского земельного банка, которые я нашел в бумагах отца, бабушка Рыковская подарила ему перед женитьбой или непосредственно на свадьбу 200 000 рублей (100 000 долларов золотом). Кроме того, она ежегодно выплачивала сыну немалое содержание. Для службы в гвардии это было совершенно необходимо, поскольку офицерское жалованье едва покрывало те суммы, которые офицеры вносили «в общий котел» – много денег уходило на балы и приемы, которые непременно должна была устраивать любая гвардейская часть.
Казачья батарея отца представляла собой парадную часть и постоянно принимала участие во всевозможных военных парадах и шоу, примеры которых можно увидеть на фотографиях 6 и 7. Вторая из этих фотографий была сделана во внутреннем дворе Екатерининского дворца в Царском Селе перед главным зданием дворца, в тот момент, когда царь Николай II, как почетный полковник
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
