и, похоже, не всем в деревне это нравится.
— Это уж точно. — Я подумал о Пипе Торренсе.
— Вот вроде и все. — Доктор доброжелательно смотрел на меня, и его острый профиль больше не казался мне чем-то пугающим и отталкивающим.
— Вы, молодой человек, если желаете, можете приходить ко мне в гости и смотреть как мы кормим кошек, ну или как лечим животных. Вот это, наверное, самое главное, о чем-бы я хотел вас попросить. Если у кого-то из сельчан заболеет корова, овца или другая скотина, я с радостью помогу всем чем обладает мой врачебный ум.
— Но наши жители не очень-то и богаты. — Я вспомнил, что сегодня вечером я снова буду есть картошку, овсяную кашу и, если повезет, немного молока.
— О, это ничего страшного. — Доктор улыбнулся. — Я ни в коем разе не хочу наживаться на простом рабочем люде, и мы всегда сможем договориться об оплате, например, натуральными продуктами. В общем, передайте, пожалуйста, мои слова жителям. У калитки висит колокольчик, так что каждый посетитель будет услышан и принят с должным почтением.
— Хорошо. Спасибо, доктор. — Я поблагодарил хозяина за вкусный обед и засобирался домой. Мать наверняка уже ищет меня, а дом еще куча дел. Мне не хотелось проблем, поэтому наскоро попрощавшись с доктором, его ассистентом и служанкой я пулей вылетел из дома, покинув двор теперь уже через парадный выход, а не через темный земляной лаз.
Глава 6
Вечером я рассказал семье про свою встречу с доктором Пушэ, но, опасаясь, и не без оснований, серьезной взбучки, соврал, что встретился с новым жителем Гуган-Барры на улице, когда спешил домой из поля. Мать ничего не сказала, но отец, подозрительно покосившись на меня нахмурил брови, сделав вид, что не поверил мне.
Но! Доказательств никаких не было, и мне все сошло с рук. Зато все, что касалось самого доктора было выслушано с глубочайшим интересом. Отец переспрашивал о том, каких именно животных может лечить новый сельский ветеринар и сколько он хочет за это денег. Узнав, что расплачиваться можно натуральными продуктами, он немного повеселел, поскольку с деньгами в доме было крайне туго. На полке, возле облезлой иконы со Святым Патриком стояла старая, доставшаяся еще от предков шкатулка, в которой лежало несколько фунтов на черный день. Тратить их совершенно не хотелось. А вот скотина периодически болела и лечили ее старыми дедовскими методами.
Мать же просто выслушала мою историю и спросила только, не намочил ли я ноги, шатаясь так долго по улице.
В общем, несмотря на проливной дождь, я вышел сухим из воды, и единственный человек, который мог раскрыть мою ложь была Мэри Слиззард. Но та, как я уже говорил, жила одиноко и обособленно, поэтому я не особо задумывался о взбучке, которая чудом обошла меня стороной.
Тем временем, весть, принесенная мной, постепенно разнеслась по всей деревне и первый, кто решил воспользоваться такой неожиданно приятной возможностью стал, как это не странно, старый Конмхак. Услышав новость от моего отца, он не стал долго ждать, отвязал лежащую в сарае старую козу по имени Лиззи, страдающую несварением желудка и воткнув в свои желтые крупные, но все такие же крепкие, как и в дни давней юности зубы вишневую трубку, решительно направился на край деревни, где обосновался доктор Пушэ. Подойдя к воротам, он шмыгнул носом, одернул клетчатый пиджак и решительно дернул за цепочку колокольчика. Через несколько минут, он уже ходил по двору в сопровождении ассистента, мистера Пойзона, прищелкивал языком, удивлялся всему тому, что видел и сразу давал свою оценку недавно возведенным постройкам.
Потом к ним присоединился доктор, и все внимание переключилось на бедняжку Лиззи, ослабевшую настолько, что ей приходилось каждый несколько метров останавливаться и жалостно блеять, прося о помощи.
Доктор Пушэ быстро осмотрел больную, пощупал ее в нескольких местах, профессионально глянул ее язык, и уже через несколько минут что-то говорил старику Конмхаку, а мистер Пойзон вручил сельчанину пилюли для козы. На вопрос об оплате, доктор только отмахнулся, сказав, что первому клиенту скидка сто процентов.
Довольный, Конмхак пошел обратно к калитке, заметив по дороге, что у доктора во дворе живет довольно много кошек. А некоторых из них он даже знает, так как видел их у своих соседей.
В общем, начало было положено и дело оставалось за малым. Один за другим, жители Гуган-Барры начали приходить к новому дому и просить помощи у ветеринара, принимающего их и днем, и ночью.
Побывал у доктора Пушэ и вечно всем недовольный Пип Торренс, на время сменивший гнев на милость и решивший спросить совета по поводу своего здоровья. Никто не знает, что именно произошло тогда в доме доктора Пушэ, но сельчанин вернулся злой и недовольный и поклялся, что дело так не оставит. Каждому встречному, попадавшемуся ему на дороге, он говорил, что этот доктор шарлатан и обманщик, и лекарь из него такой же как из Пипа архиепископ. Поскольку священнослужитель из брюзги и зануды Торренса действительно был никакой, люди настороженно воспринимали слова односельчанина, но все равно недоверчиво проходили мимо.
Как-то в пятницу, в канун Дня всех святых, после вечерней молитвы пивнушка «Святой Дух» набилась до отказу, поскольку многие хотели обсудить последние вести о новых хлебных указах его Королевского Высочества, или, как называли королеву Викторию, «Виндзорской Вдовы». Народ в пабе шумел, заказывая все новые порции потина, недовольный, что английское благо как обычно выходит боком бедным ирландским сельчанам.
Тут, посреди гомона и клубов дыма, пускаемых из трубок всех мастей и размеров раздался громкий вопль, очень похожий на голос Джереми Нортэма, закадычного друга Пипа Торренса.
— Кошку! Повесили!
Люди начали оборачиваться в сторону столика, за которым сидели двое друзей. Каждый из них уже опрокинул в себя несколько пинт самогона, и поэтому сначала все не поняли, что нужно этим двум пьянчугам. А Джереми, дождавшись, когда на него обратят внимание, стукнул кулаком по столу и снова повторил:
— Кошку нашего старосты повесили! У дома этого доктора Пушэ!
Теперь уже все зашумели всерьез, в голосах начала проскальзывать злость, изначально направленная на несправедливые законы трижды проклятых бритов. Кто-то быстро послал за Аргалом МакГрегором, старостой, а кто-то, разгоряченный выпивкой уже призывал пойти разобраться с этим «поганым докторишкой».
Видя общий настрой, Пип Торренс, подзуживая толпу оскорбительными речами в адрес ветеринара, обращаясь к толпе, велел брать факелы и идти на окраину деревни.
Мой отец, тоже сидевший в «Святом Духе» с тревогой смотрел на возбужденную толпу. Он, будучи
