они состояли в отношениях. Уже пять лет.
Кругом висели другие голые дамочки, но Глаша отличалась от них. Простенькая? Груди с растяжками, попа тощая, мохнатка не стриженная. А Плесову Глаша только и нужна была. С ней он болтал, с ней выпивал, с ней, порой, ругался. Баба-то дура! Однажды он ее едва не сорвал, благо, остыл вовремя.
— Эх, Глашка. — Он лег на продавленную койку, колени подтянул к щетине на подбородке, гармонирующей с интимной прической актрисы.
Нутро болело так, что кулаки чесались кому-нибудь ебало раскроить. День без махача — порожняковый. За конфликтом Плесов рулил в зареченское село или к джамшутам (они строили богатые дачи). Джамшуты скучали и радостно велись на провокацию.
— Какая ж гнида мой мопед спидорасила? — в который раз вопрошал монтажник.
Ни к зареченским, ни на стройку не добраться. Чего делать? Торчать на вокзале и бычить на приезжих? Береньзеньские бздят, зовут ментов. С ментами базар короткий: лейтенант Короткий дает в рыло, а ростиком он два десять.
Чужаков здесь не случается.
— Лепила, говорят, приехал. Московский, — изложил Глаше Плесов то, что ему рассказала мать, а ей — Калерия Анатольевна.
— БЛЯЯЯ!
Чтобы мама, Надежда Савельевна, не услыхала его стенаний и матюков, он впился зубами в синтепон лежака.
Жгло. Жарило. Тошнило. Не блевануть. В желудке пусто! Ни пить, ни жрать. Все идет назад.
Все уходит.
Под шарящую руку подвернулась крестовая отвёртка. Лекарство. Плесов ввел ее себе в ляжку, сквозь слезы пялясь на Глашку. Ему стало легче. Стало легко.
Она обняла его.
— Ты моя хорошая!..
***
Федор Михайлович читал статью Чевизова «Аутоагрессия среди онкобольных». Пил чай пуэр и, полируя пилочкой ногти, переписывался с Беталом. Порог кабинета психотерапевта оставался девственным. Не любят в наших палестинах признавать наличие проблем. Плачет, как проснется? С кровати встать мочи нет? Завистница нашептала! С четверга на пятницу при полной луне после дождичка пускай стельки из жениных башмаков постелет в мужнины, из мужниных в женины. А не влызят — дык обрежь!
Бетал писал, что ночью опять пережил lucid dream, осознанное сновидение.
Б.: «Я ходил по иной квартире. Предметы сияли. На полчаса залип на чайник. Такой он овальный, прикольный. Чувствуешь, что в нем заваривается крипа, благодать».
Ф.: «Молотые мощи?»
Б.: «Добрый чай. Я всегда готовлю чай с молитвой».
Ф.: «Ты неправильно прочел в рецепте слово малина».
Б.: «Дальше. Я полетел. Эмоции — космос!».
Ф.: «Как от дури? Или «кислой»?»
Б.: «Мягче и чище. Как купание в воде идеальной температуры плюс визуалка. Под тобой город сменяется полем, лесом. Движешься, куда хочешь. Вверх, вниз, в любую сторону. Кайф! Вчера мне его обломал мужчина».
Ф.: «Ага, ты подавляешь гомо-эротические фантазии!».
Б.: «Он летел на мопеде».
Ф.: «Фаллический символ».
Б.: «Он предупредил, что тебе надо валить из Береньзени. Пока цел».
Ф.: «Федю Тризны Фредди Крюгером не проймешь!».
Постучали.
Ф.: «Бет, отбой. Первый пациент. Первый смелый алкаш Береньзенщины».
Б.: «Намасте».
Ф.: «Ага».
***
Евгений Петрович Финк недолго думал, прежде чем отправиться к психотерапевту. Он и к бабе Акке собирался. Не от мракобесия либо прогрессивности. От безнадеги. Трупы есть. Дело — Х томов по каждому эпизоду! — чистая графомания. Финк и лейтенант Короткий уже и авторскую методу выработали: как настрочить сто страниц ничего не объясняющей галиматьи и не лишиться премии.
— Здравия желаю! — Евгений Петрович улыбнулся доктору. По мере сил.
Федя очень постарался, чтобы скрыть восторг. Он обожал фриков (анализировать). Косплееров. Бодимодификаторов. Контркультурщиков. Женщин-змей со сплитом языка и чешуйчатыми тату на лбу, байкеров с вживленными под кожу рогами. Но этот чувак убрал всех! Был он миниатюрным, невысоким и узкоплечим. Седым. Со стрижкой «маллет». В глаза вставил блекло-голубые линзы, какие носят вампиры из дешевых фильмов и вокалисты подвальных блек-металл групп. Физиономия — белая-белая, без губ, без морщин, но с рубцами, не имела мимики. А маленький «анимэшный» нос выглядел приклеенным. Последствия ожога? Печально, конечно. Однако зачем он форменный китель напялил? Со звёздочкой?
— Майор Финк.
Фрик извлёк добротную подделку «корочки» сотрудника МВД, с печатями, с голограммами.
— Чем могу, майор? — Федор Михайлович кивнул персонажу на стул.
— Проконсультируйте. У меня за месяц семь граждан Таджикистана умерло. Парни до тридцати, почти непьющие. — Финк продолжил стоять.
— Причина смерти?
— Цитирую судмедэксперта: хрен разберёт. На телах зажившие раны. Внутренних повреждений нету. Зато торчун, кхм, эрекция не опадает.
— С кем они дрались?
— С Плесовым. С кем еще? Береньзень фашистами не богата. Плесова я сразу разрабатывал. Алиби у него, типа. На пятом трупе, вчерашнем, следов побоев нет. Погибший, Орзу Манучехри, спортивный пацан. Мой лейтенант не завалил бы. Манучехри Плесова шугал, своих защищал. Конфликт, сука. — «Майор» прикурил от спички.
— Здесь нельзя.
— Мне можно, — отмахнулся фрик. — Съездим к Плесову? Он, вообще, двинутый слегонца. Ты на него глянь профессиональным оком. Сейчас. Лады?
— Окей. Я вас догоню.
«Участковый» вышел. Дикий экземпляр. Придумал каких-то таджиков, мрущих с особой таинственностью. Сериалов пересмотрел?
Феденька разозлился: дооптимизировались! ПНД позакрывали. А в эпоху тотальной информационной доступности они жизненно необходимы! Фейки и фантазии буквально сводят народ с ума. Куда ему «майора», «настоящего детектива» береньзеньского девать? Что у него в кобуре на поясе? Игрушка? Зажигалка? Травмат? Боевой?
Психотерапевт позвонил Калерии Анатольевне и попросил вызвать полицию.
— На хой? Тута она!
Под окном (ФМ удостоверился) мигал спецсигналом УАЗик. Огромный лейтенант салютовал седому фрику. Стоп. Он… не шизофреник? Получается, Федя — эйблист, принижающий возможности инвалидов и лукист, судящий по внешности? Права Софушка.
Теперь эйблиста и лукиста терзал вопрос: «Святой Джон Константин, что произошло с майором Томом?» (полицейский чем-то напомнил ему образ космического путешественника Дэвида Боуи).
Ground Control to Major Tom…
Take your protein pills and put your helmet on3
— Пожар, — через две минуты тряски на заднем сидении ментовоза сказал Финк.
— Вы о чем? — Доктор Тризны прикинулся вежливым невежей.
— Всем интересно, — развел руками полиционер. — Зона раньше была рядом, строгого режима. «Серая цапля». Грохнули там главаря ОПГ, Газу. Кто грохнул — загадка. Видеонаблюдение, собаки, персонала хоть жопой жуй!
— Евген Петрович, чего вы матюгаетесь опять?! — возмутился Короткий. — Жена моя пузатая, — сообщил он Феде. — А мат эту, негативную энергетику передает. От Петровича ко мне, от меня к жене, от жены к ребенку.
— От вас обоих ребенку лишняя хромосома передалась, — фыркнул старший по званию. Эйблист. — И ее производное — ипотека. Короче, еду в «Цаплю». ХЗ зачем, начальство колонии в панике и меня, и с зареченских сел участковых позвали — консилиум, блин. Повестка: что врать федералам. Пока умы
