сохранившейся совести не позволяли мне в полной мере пользоваться его добродушием, ведь я ничего не мог предложить взамен и иногда намеренно скрывался от общения и встреч с ним.
Ровно в двенадцать дня напротив ресторана остановился старый экипаж, из дверей которого неуклюже вышла мисс Дю Пьен. Она поправила кружевные митенки, затянула потуже хвост роскошных русых волос и изобразила приветливую улыбку, больше похожую на хищный оскал.
Я невероятно изумился, увидев женщину в ее любимом платье. Помнится, последний раз Клаудия была в подобном наряде, подчеркивающем остатки ее женской красоты, года два назад, когда мы проиграли в покер ее колье, бриллиантовые серьги и тысячи фунтов на очередном пышном вечере, что стало дурным знамением черной полосы в моей жизни.
– Вы будто вечность не спали. Что с вашим внешним видом? – поинтересовалась мисс Дю Пьен. – Неужто опять развлекались по пабам в компании мистера Мура?
– Нет. Знаете, в последнее время одолевает кашель. Не сильный, но такой надсадный.
– Вам следует подумать над своим образом жизни и пересмотреть приоритеты, – ответила она, застегивая пуговицы моего пальто. – Не волнуйтесь, если вы вдруг сыграете в ящик от туберкулеза или пневмонии, я достойно похороню ваше небезгрешное тело, а на могильной плите выгравирую эпитафию: «Я же говорила!».
– Спасибо, – усмехнулся я, открывая перед ней дверь и пропуская вперед себя. – Одной проблемой стало меньше.
В ресторане – одном из старейших в этом районе – на протяжении долгих лет готовил мэтр кулинарии, по совместительству являющийся совладельцем данного заведения и представляющий из себя ярого патриота. Здесь официанты – чистокровные британцы, а ингредиенты – отечественные, отчего цены были выше в несколько раз. Особая гордость заведения – мозаичный золотой потолок, о котором хозяин мог рассказывать все свободное время, стоило только заикнуться про это произведение искусства.
Делая заказ, я приметил в дверях пришедшего Бенедикта со всей семьей. Мужчина не увидел или сделал вид, что не заметил моего присутствия, чего не скажешь о его любимой племяннице, немедленно ринувшейся в направлении моего столика.
Женщина, приняв облик гневной валькирии, шла с криво поджатыми пухлыми губами, демонстрируя неумолимость и привлекая к себе внимание богачей, смотрящих на нее с приоткрытыми ртами.
– Какой же вы негодяй, мистер Брандт! – тихонько воскликнула Анна сквозь зубы, пригрозив своим тонким пальчиком. – Дядя всю ночь провел в беспокойстве и в ожидании вас!
Прежде чем заговорить, я в растерянности переглянулся с Клаудией, пришедшей в недоумение от происходящего, ведь мы оба понимали, что в здешнем змеином гнезде следовало вести себя незаметно и очень тихо, чтобы не стать объектом сплетен и слухов напыщенных, богатых джентльменов и леди, обладающих значительным количеством свободного времени и позволяющих себе тратить его на обсуждения отдельных личностей.
– Миссис Гамильтон, приношу свои извинения по поводу нервных переживаний вашего дяди, – недовольно прошептал я, – но у меня нет желания продолжать начатое вами выяснение отношений.
Женщина стиснула маленькие кулачки, поняв мой недвусмысленный намек, сердито произнесла что-то на родном языке, скорее всего угрозы или оскорбительные слова, и уже тихо, едва переставляя ноги и стараясь не привлекать еще большего внимания, вернулась обратно к столу, где сидел мистер Мур, здоровающийся налево и направо.
– Сделаю вид, что этого инцидента не было и мое настроение не испорчено, – сказала мисс Дю Пьен, поднося к губам чашку со свежезаваренным кофе.
– Неужели я не дождусь от вас иронических шуток и колкостей? Стареете, Клаудия.
– Все мы не молодеем, мистер Брандт. Эта женщина не похожа на вашу новую пассию, чтобы о ней спрашивать, да и вид у вас не настроен на мои бестолковые издевки.
– Ладно. Мы и так потеряли достаточно моего времени. Расскажите, что интересного вам удалось обнаружить на теле?
– У проститутки, кроме шейных порезов, нанесенных слева направо, имеется одна рваная рана на животе и четыре разреза на правом боку. Жертва не вырывалась, удар нанесли сзади и внезапно. Оружие, скорее всего, было не заточено. Возможно, тупой скальпель. Думаю, что стоит обратить внимание на хирургов, парикмахеров, мясников и на портных. Отсутствует клок волос, но в том месте уже есть небольшой пушок, значит, схватили ее за голову не вчера. На локтевом суставе имеется старый синяк. Все.
– Все? Нельзя было рассказать об этом вчера? Зачем вы намеренно притащили меня в местный серпентарий, зная о том, насколько тяжелым был мой последний год?
– Простите, мне просто хотелось побыть с вами подольше, поговорить, после долгой, вынужденной разлуки, – в смятении произнесла она, обхватив чашку двумя руками. – Все то время, пока мы не поддерживали общение, я бесконечно скучала, переживала за вашу жизнь, а вы бессердечно оставили меня полгода назад и даже не изъявили никакого желания сообщить о своем разводе и о скором отъезде из Лондона! Я же считала вас близким другом, почти старшим братом, мистер Брандт. Как вам было не стыдно так поступать со мной?
Я не решился ответить, и мисс Дю Пьен, не дождавшись взаимных слов в свою сторону, жалостливо посмотрела на Бенедикта, развлекающего своих младших детей и не обращающего внимание на старшую дочь и жену, после чего скривилась так, будто представила, что это ее отпрыски.
– Взгляните, Итан. Миссис Мур свою жизнь отдала уходу за детьми и их воспитанию. Все труды были напрасны, – тихо вздохнула женщина. – Двое скончались от холеры, Эбигейл медленно, но верно, теряет остатки рассудка, а Герман и Дакота просто слабы здоровьем. Когда я последний раз мельком видела растянутый живот Кэтрин, пока ей помогали застегивать корсет, и читала историю болезни, в моей голове все время появлялась мысль, что эта женщина рождена, чтобы родить. Потом такие личности винят детей во всех бедах.
– Вы до сих пор не поняли, что люди любят работать с последствиями, а не разбираться в причинах? – я скоро перебил женщину, не имея никакого желания принимать участие в обсуждении миссис Мур. – Не замечал за вами негативного отношения к детям.
От внутреннего, искреннего возмущения у Клаудии раздулись ноздри, она с силой сжала столовые приборы и впилась в меня своим негодующим взглядом исподлобья.
– Совершенно не выношу детей своих многочисленных родственников и детей незнакомцев! – горячо прошипела врач. – Эти губы, искаженные в идиотической улыбке, вечно что-то требующие писклявые голоса, преследующие и выпрашивающие пару грошей, особенно в бедных районах. Дьяволята, пользующиеся своей ангельской внешностью и адскими криками для манипуляции взрослых людей!
– Не всем дано умение общаться с малышами. У меня, как и у вас, не получается. Но попрошу заметить, мисс Дю Пьен, в отличие от вас, я не позволяю себе вести беседы о своих замашках
