Книга Как я украл миллион. Исповедь раскаявшегося кардера - Сергей Павлович

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88

Тюремные коридоры, залитые жидким электрическим светом, выглядели на удивление просторными. По обе стороны темнели ровные прямоугольники металлических дверей с огромными засовами и номерами хат, и трудно было представить, что за каждой дверью — камера, вмещающая иной раз до тридцати человек.

Вначале нас завели на склад, где выдали положенные вещи: матрас толщиной с пододеяльник, на котором, вероятно, умер уже не один постоялец минского «Алькатраса», подушку, затертое до дыр полушерстяное одеяло, алюминиевую ложку с обломанным под корень черенком и такую же кружку без ручки. Еще немного по коридору — и спустя мгновение тяжелая металлическая дверь со встроенной «кормушкой» с глухим стуком захлопнулась за моей спиной…

— Здорово, пацаны! — сказал я и в нерешительности замер на пороге.

— Ну привет, — поздоровался кто-то в ответ. — Статья какая?

— 212-я.

— А что это?

— Хищение с использованием компьютерной техники…

— Хакер, что ли?

— Не совсем.

— Ну проходи.

Только сейчас я наконец смог разглядеть того, с кем разговаривал, — худощавого паренька двадцати с небольшим лет, всего в татуировках — из-за табачного дыма, клубами висящего над головами, сделать это с порога было невозможно.

— Макар, — представился он. — Смотрю за этой хатой. А тебя как зовут?

— Сергей.

— Тезка, значит. Ты откуда?

— Из Минска, последний год жил в Украине. Вернулся на родину — и на тебе.

— Неудивительно. Хочешь сесть в тюрьму — приезжай в Беларусь. Хочешь быстро сесть — приезжай в Минск. Слышал такую поговорку?

Я отрицательно помотал головой.

— Ну, еще не раз услышишь. Долго в «отстойнике» продержали?

— Меня нет, вчера привезли — сегодня «подняли». Остальные с пятницы сидели.

— Знаешь, че за камера?

— Нет.

— Эх ты, — Макар сокрушенно покачал головой, — надо было смотреть. С той стороны «тормозов» (так называют дверь камеры) написан номер хаты. Могли бы и к петухам завести, и что б тогда делал?

— Не знаю, но что-то бы делал. Может, «вскрылся» бы или из них кого порезал.

На «сборке» бывалые арестанты рассказывали, что иногда опера специально заводят тебя в хату к «обиженным», если хотят сломать, и в случае, если ты, не дай бог, попал в такую хату, нужно сделать все, чтобы тут же «выломиться» оттуда.

— А смог бы? — с интересом поглядел на меня смотрящий. — «Мойка» хоть есть?

— При себе, — я разжал кулак и показал ему острое узкое лезвие от одноразового станка Bic, которое до этого держал во рту.

— Ладно, отдыхай с дороги, вон на той шконке, — показал он на нижние нары в середине камеры. Там еще один человек спит — Игорем зовут, будете по очереди отдыхать, по двенадцать часов. Это еще ничего, — Макар, видимо, заметил удивление на моем лице, — в других хатах и в три смены спят. Если будет сильно «рубить», договаривайтесь между собой, кто когда отдыхать будет, все на понимании. По быту тебе пацаны объяснят, что будет неясно — у меня поинтересуешься. Ладно, отдыхай, брат, позже поговорим.

Мужику, с которым я делил шконку, было около сорока, и в шрамах на его стриженой голове отчетливо отражались все отмеченные им праздники — вот это я Новый год встретил, а вот этот шрам — после дня рождения. Буйный алкоголик, он сидел по замене режима — вначале ему дали «химию» за неуплату алиментов.

Я поставил свою сумку (по-тюремному — «кешар») — клетчатый пластиковый баул, с какими советские «челноки» ездили в Польшу, — в угол хаты, присел на свои нары, перевел дух и огляделся. Помещение освещалось тусклой желтой лампочкой, забранной в тонкую металлическую решетку. Четыре двухъярусные шконки, унитаз в углу (по-тюремному — «дольняк»), прямо над ним — кран с холодной водой, небольшое окно с решеткой и «ресничками»-жалюзи с внешней стороны и узенький стол-общак. Хата была слишком маленькой (не больше 15 квадратных метров) и слишком переполненной — на всех двухъярусных шконках лежали люди. Пахло давно немытыми телами, нестираными носками и табачным дымом. Вентиляция в камере отсутствовала, к тому же все без исключения сидельцы курили. Неудивительно, что туберкулез — самое распространенное заболевание в белорусских тюрьмах.

Шконки стояли так близко друг к другу, что протиснуться между ними можно было только боком. Некоторые из них были завешены жиденькими одеялами, другие открыты, но белье, развешанное на веревках, натянутых над нарами, не позволяло определить, сколько же человек отдыхает наверху, однако было понятно, что арестантов в хате много больше, чем положено, — как позже выяснилось, тринадцать человек.

Я где-то читал, что по эмвэдэшным санитарным нормам на каждого заключенного в СИЗО полагается не меньше 2 квадратных метров площади камеры — в тогдашней Володарке реальная норма была сведена меньше чем к 1 квадратному метру на человека.

Мир сузился до размеров камеры, окончательно и бесповоротно материализовавшись в пространстве 3 x 5 м. Где-то там, за непроницаемыми стенами централа, вовсю кипела жизнь большого города: по проспектам и улицам сновали бесчисленные табуны машин, заключались контракты в офисах фирм и банков, сдавались экзамены в институтах.

Где-то вдалеке (далеко) по радио заиграла Mattafix:

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88