мой скромный взгляд, всегда оставляли желать лучшего — хотя Нику всё устраивало, и вообще «мамы нужны не для того, чтобы учить, а чтобы любить», — а Галина Ивановна всю жизнь проработала в школе учителем математики, да и в целом была грамотным человеком, объясняла материал хорошо. Она была ещё совсем не старой женщиной — чуть за шестьдесят, — с тёмными волосами, узким лицом с длинным носом, тонкими губами и пронзительным взглядом шоколадных глаз. Точь-в-точь как у Стаса. В остальном бывший муж был на неё не похож — не было у него ни такого узкого лица, ни длинного носа, да и ростом он был сильно выше матери. Я же рядом с Галиной Ивановной всегда ощущала себя стрекозой, встретившей Дюймовочку.
Стас, в отличие от меня, вырос в неполной семье. Точнее, поначалу она была полной, но потом его родители вдрызг разругались и развелись. Думаю, ещё и по этой причине Стас решил сразу развестись, а не бегать от меня налево до поры до времени — помнил, сколько боли принесло матери предательство отца, который много лет втайне встречался с другой женщиной, а потом всё же ушёл к ней, когда та забеременела. Кто там родился, Стас и не знал — его отец обрубил с ним и Галиной Ивановной все контакты. Поначалу только алименты платил, а потом исчез, как не было его. Стас никогда не говорил об этом прямо, но я знала и чувствовала, что поступок отца его очень задел, — думаю, Стас своего родителя так и не простил, потому что не понял. Понимание — всё-таки основа прощения, если нет понимания поступков другого человека, то и прощения не получишь. Впрочем, отец Стаса ни у кого просить прощения и не собирался. Насколько я помнила, в последний раз, когда они со Стасом разговаривали по телефону — Стасу тогда было лет семнадцать, он только что поступил в институт, — отец заявил ему нечто вроде: «Ты уже большой мальчик, сам со всем справишься. Учти, если вылетишь, помогать и платить за тебя я не буду».
Стас тогда очень обиделся и перестал звонить. Он-то просто хотел похвастаться, что будет учиться на бюджете, а отец его так отбрил.
Больше они не созванивались. Стас его даже на нашу свадьбу не пригласил, только сказал насмешливо:
— Ой, Кать, он, наверное, уже и не помнит, как я выгляжу. Встретимся — не узнает.
Мне подобные отношения в семье казались дикостью. Я выросла абсолютно в другой атмосфере. Мои родители прожили в браке около сорока лет, но до сих пор сохранили нежные чувства друг к другу. И всё моё детство было пропитано любовью, заботой, пониманием и поддержкой.
Я даже никогда не видела, чтобы родители ругались. Нет, бывало, мама ворчала на папу, а он — на неё, но всё это было как-то не всерьёз. Я и семейные скандалы наблюдала лишь по телевизору, в фильмах или дурацких ток-шоу. Может, поэтому и выросла такой спокойной… «Без огонька», как выразился Стас.
— Ой дурак, — фыркнула мама, когда я пересказывала ей тот наш диалог. — Огонёк ему… Там, где огонь, и пожар может случиться. В результате одно пепелище останется.
Да… Судя по тому, что Стас собирается «вернуться» ко мне, именно с пепелища он сюда и приехал. Значит, не угодила ему чем-то та замечательная девушка с огоньком.
Я не испытывала по этому поводу никакого злорадства — только досаду и раздражение, что Стас вновь ворвался в мою жизнь, желая сделать так, чтобы ему было хорошо. Он не думал о том, каково будет мне. Или Нике, которая сейчас начнёт вынужденно разрываться между мамой и отцом. Или Стас считает, что ей не придётся разрываться, потому что я быстро паду к его ногам, плача от счастья, что он меня облагодетельствовал? Если так, то придётся его разочаровать.
И мне было бы плевать на Стаса и его разочарование, если бы не Ника. Но, как сделать так, чтобы эта ситуация не задела её, я пока не представляла.
9
Катя
Судя по довольному виду Галины Ивановны, она тоже была рада «возвращению» Стаса. Хотя, возможно, это у меня паранойя просто разыгралась — теперь мне наверняка будет казаться, что меня сейчас станут обрабатывать со всех сторон. И бывшая свекровь, и дочь, и сам Стас. Мои родители… не знаю. Вот это как раз непредсказуемо. Они, безусловно, злились на него из-за развода, но всё же мои мама с папой прожили вместе всю жизнь, они за семейные ценности, за разговор друг с другом, за примирение. Впрочем, давить на меня, в отличие от всех остальных участников этой «драмы», мама и папа точно не станут. И то хлеб.
А вот Галина Ивановна не преминула воспользоваться случаем и, пока пила чай на кухне — Ника в это время делала уроки в детской, — сообщила мне:
— Знаешь, я тебе не говорила раньше, не хотела эту тему вообще поднимать, но раз Стас одумался… Я видела его девку только однажды — они специально приезжали из Питера, чтобы познакомиться. Больше не приезжали — ни они, ни я к ним не ездила. Мне она не понравилась.
— Галина Ивановна, — я закатила глаза, — ну не надо, пожалуйста! Не хочу я ничего слышать про это. И кстати, зря вы называете её «его девкой». Стас всё-таки на ней женился.
— Ой, лучше не упоминай, — поморщилась и махнула рукой бывшая свекровь. — Слава Богу, развёлся! Та ещё прошмандовка была.
Вообще-то я против подобных оскорблений, особенно незнакомых людей, особенно из уст школьных учителей, — но тут не удержалась от улыбки, настолько возмущённо-взбудораженной выглядела Галина Ивановна.
Однако я всё же предпочла сменить тему. Ну не было у меня желания обсуждать второй брак Стаса! Никогда я не была сплетницей, не любила чесать языки на тему чужих проблем и ошибок. И радоваться, что Стас обжёгся и теперь хочет поменять большой и горячий костёр на старое шерстяное одеяло и электрический обогреватель, не могла.
За полчаса до приезда Стаса я удалилась в свою комнату, чтобы переодеться, а когда вышла, Галина Ивановна вздохнула и покачала головой, с неодобрением оглядев меня с ног до головы:
— Кать, Стас, наверное, тебя в ресторан повезёт…
— Ну так и я не в ночной рубашке, — я пожала плечами. Прихорашиваться ради этой встречи я не собиралась, поэтому надела свои любимые джинсы, которые купила ещё будучи женой Стаса, и красный свитер из хлопка пополам с вискозой. В нём я щеголяла даже дольше, чем в этих джинсах, — аж с
