и авторитетной. На отметки она плевала.
– Хватит, иди к себе, дура, – сказала мама.
– Лиля у нас дура, – повторил Лёня, колупая креветку.
– Неудачный ребёнок, – сказала мама.
Лиля, глотая слёзы, убежала в детскую и закрыла дверь.
Но зато, когда родители ушли провожать гостя, взяв с собой Лёню, она вылезла на кухню и доела оставшиеся креветки. Они оказались такие вкусные!
«Наверно, я взаправду глупая» – подумала она. – «И некрасивая». Она вошла в родительскую комнату и принялась рассматривать себя в зеркало. Там отражалась хорошенькая, очень худенькая девочка с тоскливыми глазами. Кудри у неё были уже не льняные, а светло каштановые с солнечным оттенком. «Вот в чём дело», – подумала она. – «В цвете волос. У Лёни они русые, с серым отливом. Поэтому он красивый. А я – нет». Ей стало очень горько. Она села за стол, раскрыла альбом, и стала рисовать. В голове толпились слова и складывались в стихи. Она нарисовала сказочное Зазеркалье, а в разбитое зеркало вписала слова: «Зазеркального века осколки».
Однажды мама купила ей замечательное платье – травяного цвета в чёрный рубчик. Сидело оно на Лилиной фигуре просто идеально. Оно было приталенное, с поясом, с карманами, и с рукавчиками выше локтя. Это платье мама тут же убрала в шкаф – оно было на выход. В будние дни Лиля ходила в старенькой юбке с кофтой, или в школьной форме. А в квартире – по-домашнему. Но теперь у неё было праздничное платье! Вот это счастье! Лиля от радости осмелела и принялась просить у родителей купить ей щенка, настоящего, живого. Мама сказала:
– Вот если закончишь четверть на одни пятёрки, будет тебе щенок.
Лиля пришла в полный восторг! Она давно мечтала о собаке! Но не решалась просить. С этого дня она принялась старательно учить уроки, и вдруг стала отчаянно смелой, и даже не боялась отвечать у доски! За щенка она готова была на любой подвиг! И всё у неё стало получаться! Учителя дивились.
– Кудрявцева, ведь можешь же! – восклицала географичка. – Ведь можешь! Зачем же бестолочью прикидывалась?
И даже математика, которая ей совсем не давалась, и то пошла на ура. Пятёрки так и посыпались в Лилин дневник. Она радостно мчалась домой и показывала маме отметки, но та скептически говорила:
– Небось, подделала оценку. Двойку на пятёрку переправила. Позвоню в школу, проверю, выпорю.
В школу мама не позвонила. Ей было не до того: сплошная круговерть, домашние дела, творчество, отношения с мужем, и всё такое. Вечером она любила полежать с книжкой на тахте.
И пришла весна, а с ней и праздник, Восьмое Марта. Собрались гости: любимые Лилины родственники – приехали тёть Надя с бабушкой, и тёть Изолина пришла с сыном Эдиком, красивым парнем, взрослым, ему было уже шестнадцать. Лиле разрешили надеть новое платье.
– Изолина, я так рада видеть тебя и Эдика! Не ожидала, что он придёт, – приветливо улыбалась мама.
– Без него я бы не дошла! – сказала тёть Изолина. – Хромаю!
– А что стряслось? – спросил мама.
– Памятник рухнул. Чудом жива осталась , – сказала тёть Изолина.
На столе было множество всяких вкусностей. Все ели и говорили, а тёть Изолина рассказывала:
– На той свадьбе молодым столько всего надарили! И вот снится мне свадьба, а невеста – я. Жених даёт мне свадебное платье. Надень, говорит, но не здесь, пойдём вниз. И мы спускаемся по серым каменным ступеням куда-то под землю, в каменную комнату типа бункера. Надеваю платье. А это – зелёный сарафан, ну как в старину носили, и на пуговицах, а на голову мне он надевает венок, странный такой, проволочный, с серыми камешками типа тех, что на дороге валяются. Я пытаюсь застегнуться, а сарафан не сходится на мне примерно на ладонь. Жених и говорит: «Не угадал я с размером, ты толще». Просыпаюсь, на сердце тоска. А надо ехать на могилу к нашим. Ну, где все наши похоронены. Мама, папа и бабуля, и все там лежат. Еду на кладбище. А памятник гранитный, двухметровый, его ещё дедуля ставил, когда бабулю хоронил. Памятник-то внизу грязный какой-то стал. Набираю ведро воды, мою. И вдруг он начинает падать. Я не сразу сообразила, что происходит. А он с постамента съехал. Увернулась в последний момент, расстояние было с ладонь. Как во сне с сарафаном. Он грохнулся, задел ногу, боль жуткая, хромаю. Тяжеленный, килограмм восемьсот, наверное. Вот же сон предупреждал. А я не вникла. Чуть не расплющило меня! А расстояние с ладонь было от него, как во сне, сарафан на столько же не сошёлся!
– Жуть какая! – сказала тёть Надя, жуя антрекот. – А Вика с Бертиком там были?
– Нет, они вообще на кладбище не ходят. Не считают нужным.
– Пусть мёртвые ходят к своим мёртвым, как написано в одной умной книге, – сказала мама.
– Эта книга называется Библия, – сказал Эдик. – Там сказано: «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов».
– Вот пусть хоронят и ходят к ним, – улыбнулась мама.
Лиля украдкой поглядывала на Эдика. У него были такие, ох, такие красивые чёрные брови дугой! Такие длинные ресницы! А волосы блестящие, густые! Её сердце замирало. Она боялась влюбиться. Но, кажется, это уже случилось. А Эдик не обращал на неё никакого внимания.
А потом пили чай с тортом и пирожными. И мама как-то невзначай сказала, что домашние дела мешают её творчеству. Тёть Изолина ответила, что у неё ведь есть помощница, что Лиле уже десять лет, она обязана что-то делать по хозяйству. Мыть посуду, например, стирать бельё.
– Ну что ты, Изолин, она же ещё мала, – сказала тёть Надя. – Ей и уроки делать надо, и книжки читать.
– Ничего не мала, – ответила тёть Изолина. – В старину в таком возрасте девок замуж выдавали.
С тех пор Лиля мыла посуду и стирала бельё. Мама научила, как это делать. Посуду мыла она серым хозяйственным мылом. А бельё замачивала на ночь в стиральном порошке, а потом тёрла изо всех сил. От этого пальцы трескались и кровоточили.
Часто она ходила с мамой по магазинам, ведь надо было стоять в разных очередях одновременно. Мама – за мясом, Лиля – в молочном отделе, или в кассу. Очереди были длиннющие, по полтора часа торчать в них приходилось. Потом шли в другой магазин, за картошкой. Лилю от всего этого тошнило. На душе было пасмурно. «Когда же всё это кончится?» – думала она. – «Как надоело проклятое детство! Когда вырасту, ни в один магазин не войду! И вообще, ничего не буду делать, стану есть мороженое, торт, и чай пить!»
Как-то
