глазам вижу, что помнят. А значит, побоятся что-то за спиной мутить и десять раз подумают теперь, прежде чем нести такую бредятину.
- Э…да ладно, не кипятись, - нерешительно произносит Егор, и только тогда я его отпускаю, - мы это, просто шутим.
- Да, просто так сказали, - поддакивает Гера, - никаких ставок.
- Ну че, по машинам? В клубешник? - разряжает Фир обстановку, и парни недружно кивают.
- По машинам, - командую я и все тут же бросаются к бехе.
И все равно я на каком-то адреналине. Кровь клубится по венам, пульс долбится в висках. Это чувствуется по тому, с какой скоростью я гоню по трассе. Даже Фир, любитель погонять, оглушенно примолк.
Но блин, нихрена не могу успокоиться. Теперь вот хочу тупо подраться, руки так и чешутся. А еще кое-что другое с зеленоглазой, только сам себе в этом не признаюсь.
- Э, друг, ты это… может сбавишь чутка? - нерешительно выдавливает Фирсов, и я неохотно даю по тормозам.
- Что, Илонка в клубе будет? – спрашиваю у него.
- Собиралась. Только из Парижа вернулась и сразу о тебе расспрашивать. Но ты ж ведь решил с ней того…закруглить.
- Там видно будет, - неопределенно пожимаю плечами.
Но едва в поле зрения попадает направляющаяся ко мне и зазывно виляющая бедрами брюнетка, как настроение сразу стремится к нулевой отметке.
Волосы не рыжие, глаза не зеленые, импланты, вместо нормальных округлостей. И воняет от нее, будто в парфюмерный магазин вошел, как только раньше не замечал.
- Гордей, наконец, - восклицает Илона и виснет на моей шее, словно перезревшая тяжелая слива.
- Привет, отлично выглядишь, - выдавливаю я из себя.
Наверное, и правда отлично, Фир вон, тащится от нее, но не мое. Такое теперь точно не мое. Прошло то время…Но не приучен говорит девчонкам гадости, когда-то ведь и нравилась мне, что зависал с ней конкретно.
Просто остыло. Не интересует.
...
- Ты подонок! Самый настоящий подонок! Ты ублюдок! Ты…ты…Еще в понедельник отвечал мне, что ждешь моего возвращения! Вот только недавно, а теперь...
Ну, а сегодня кое-что произошло, и оттого ты больше мне неинтересна.
Девчонка вся в соплях и слезах, а все из-за того, что я сообщил ей, что нам пришло время расстаться.
- Малыш, так получилось, - вяло отзываюсь я, - прости, переключись вон на Фира.
Боковым зрением вижу, как приятель приосанивается.
- Какой, к черту, Фир! Что ты мне зубы заговариваешь? Разлюбил меня да, разлюбил?
Да и не любил никогда, ну кто тут хоть раз говорил о любви?
- Или…или…А я дура, сюрприз тебе готовила. Специально не сообщила, что прилетела, хотела...
Но тут она замирает, будто до чего-то умного додумалась, вскакивает и подлетает ко мне.
Пронзает, словно рентгеновским лучом.
- Аааа, я поняла…- тянет напряженно, - ты другую нашел, да? Другую нашел всего за те чертовы дни, пока я моталась за шмотками, чтобы выглядеть рядом с тобой прилично. Для тебя, между прочим, я старалась!
И вдруг истеричка прямо на глазах превращается в расчетливую холодную стерву.
- Так, кто она? Я ее знаю?
Так я тебе и сказал.
- Она из наших, из модельных? Или из универа? Отвечай.
Я отвечаю ей…милой улыбкой, говорящий все, что я думаю о ее вопросах.
- Не расскажешь? Я ведь все равно узнаю, все равно!
- Малыш, угомонись. Просто пришло…наше время расстаться, только и всего.
Да уж, выхожу из формы, но ничего более вразумительного выдавить из себя не могу.
- И даже не выпьешь, - меняет тактику Сельвинская, - пьешь какую-то паршивую газировку.
Газировку, но не паршивую. Десять баксов за ноль три.
Не знаю, что пьет сама Илона, только в следующий раз, когда она появляется перед глазами, на ее подколотых губах снова играет чарующая улыбка валькирии. Она такое умеет, если хочет. Именно на эту улыбку я повелся не далее, как несколько месяцев назад.
Сейчас никакие улыбки не торкают и, в целом, ее назойливость только раздражает.
Я как раз только что отправил сообщение зеленоглазой недотроге-Бельчонку тупо идиотского содержания: «Привет, это Гордей. Спишь? Соскучился».
И эти три строчки я сочинял, мать их, целых десять минут.
Стирал и набивал, как дурак, снова и снова. «Соскучился» то исчезало, то появлялось на экране чертов десяток раз.
С другими ведь хватало просто «приезжай» или «приеду сейчас».
Но с ней такое не прокатит.
Отправил.
И теперь, как слюнявый идиот, тупо сижу и пялюсь в экран, ожидая хоть какой-то реакции. Когда ясно, блин, что не ответит. Хотя бы потому, что сейчас давно перевалило за полночь. Такие, как она, должно быть спят в своих уютных кроватках и уже смотрят очередной дебильный сон про…не представляю даже, что может сниться таким, как она.
- Знаешь Бесик, - Илона вклинивается в мысли, придавая голосу задушевности. - Я тут подумала и решила, ну что нам ругаться? В конце концов, мы и на работе пересекаться будем, не только в универе. А значит, должны с тобой поддерживать добропорядочные…добрососедские…то есть…здоровые рабочие…как их…В общем, Вот!
Такая длинная фраза дается Илоне с трудом, ее речь немного путается, но я уверяю ее, что мысль мне понятна, и я согласен на дружеские отношения при условии, что она будет вести себя в рамках.
В общем, миру мир и все такое. Беру со столика позабытый на время стакан воды и импровизированно чокаюсь с ней по ее новой дружеской просьбе.
А через какое-то время понимаю, что меня отчего-то повело и решаю, пора валить к хренам.
Дальше все смутно.
* * *
Открываю глаза и чувствую на своей груди что-то неподъемно тяжелое. Блин, мать ее, женская рука. Поворачиваю голову и пялюсь на взъерошенную гриву Сельвинской. И снова, блин, какого хрена тут происходит!?!
- Гордей, милый, ты уже проснулся? – сонно мурлычет Илонка, а я выползаю из кровати и, проверив себя на наличие боксеров, плетусь в ванную комнату. Башка, мать ее, гудит, во рту дикая сухость. Что за хреновню она подсыпала вчера в мой бокал?
Пью прямо из-под крана, принимаю холодный душ, чищу зубы своей, завалявшейся здесь еще с мая щеткой, растираюсь полотенцем и возвращаюсь обратно, на поиски своей одежды.
Про резинку тупо не помню, но надеюсь, что хватило ума или у меня, или у нее.
На дисплее высвечивается два непрочитанных смс.
Хватаю айфон, словно полудурок, так сильно дрожат руки, открываю переписки. И разочарованно усмехаюсь.
Одно
