закономерность. И неудачные самоубийцы – это, так сказать, группа риска. Поэтому я захотел посмотреть твои вены. А ещё депрессия, отчаяние, страх и … не знаю. Все это может послужить толчком, чтобы оказаться в том мире. Я называю его пыль. Ну, ты сама, наверное, поняла почему. Я это говорю, чтобы ты знала. Просто…
Я остановился и стал искать место, где бы присесть. У меня кружилась голова и мне показалось, что я сейчас опять провалюсь за подкладку.
– Эй, ты чего? Сердце болит? Что с тобой?
Она тормошила меня, толкала, и кажется примерилась, чтобы надавать мне по щекам в целях оздоровления, видимо.
Ох, молодец! Делала все правильно. Не зря я ее вытащил оттуда. Или не я, или она меня. Сознания я не потерял, никуда не провалился, а просто привалился к стенке магазина да и сполз по этой стенке, как пьяный, хватая воздух и тараща глаза.
– Совсем дошел уже! – прокаркала какая-то ранняя старуха, с сумкой-тележкой. – Дочки бы постеснялся! Деньги у него забери, если не все ещё пропил.
Посоветовала она на прощание и растворилась за магазином.
– Плохо тебе? – спросила Ася – Аня и я вдруг вспомнил, что не ел почти двое суток.
Эти гоблины и отловили меня, когда я шел в магазин за продуктами.
– Надо поесть купить.
У меня в кармане были наличные.
– Купи мне булку какую-нибудь и молока.
Ася недоверчиво взяла деньги и, не возражая пошла в пятёрочку.
Совершить ещё одну попытку побега было бы стыдно, а посидеть на бетонной клумбе и перевести дыхание было и полезно, и приятно. Когда-то на этом месте было открытое кафе, с другой стороны – столовая, а на втором этаже – пиццерия. Советская такая, без намека на итальянские корни, с вывеской на русском языке, с официантами в белых рубашках и бабочках. Откуда она появилась на наших московских задворках, я не знаю, возможно это было эхо олимпиады, но что популярностью у молодых людей нашего двора она пользовалась изрядной – это я помнил хорошо. Однажды я уговорил бабушку отвести меня туда, но, когда мы вошли, а навстречу нам двинулся официант, я почему-то застеснялся невероятно, а по-простому – струсил и удрал. Что же мне теперь делать? Аня – Ася эта, двое гоблинов один из которых теперь труп, постоянные путешествие за подкладку – слишком это всё, для одного меня и ведь это я не беру в расчёт свой крайне неустроенный быт и отсутствие всяких перспектив. С работы меня, понятное дело, попрут – кому нужен сотрудник, который регулярно “болеет” или просто исчезает во время рабочего дня, не отвечая на звонки, а потом появляется в самых неожиданных местах вроде полиции или сумасшедшего дома. Был меня и такой эпизод. Я посмотрел на свой телефон и увидел сообщение о том, что до меня пыталась дозвониться моя начальница. Перед ней мне было особенно неудобно: другая бы турнула уж такого мудака, а она жалела – славная еврейская девушка, невероятно сострадающая всему что её окружало. А окружали её на работе один подчиненный, в моём лице и куча начальников в лице всех остальных сотрудников конторы – даже курьеры и те пытались на нее покрикивать. Зачем, интересно, она мне звонила. Она уже знает, что я не приду сегодня? С другой стороны, я и прийти не побрезгую. Переодеться только надо и умыться. Или не надо? Может меня за старое уволили? И она решила заранее предупредить…
– Держи свои деньги. – Аня – Ася возникла передо мной, как совесть во плоти. – Не работает еще магазин! – добавила она с невероятным осуждением, как будто это я был виноват, что в Москве только… – Еще только шесть утра, а пятерочка в восемь тридцать откроется.
Я взял деньги и все думал про звонок с работы. Не то чтобы увольнение стало бы для меня неожиданностью, но остаться без зарплаты – всегда не кстати. Особенно если у тебя нет своего угла, и ты вынужден снимать квартиру, а тебе вместо зарабатывания денег приходится бегать от всяких мертвецов и спасать каких-то девчонок при этом.
– Что теперь делать? – спросила Аня – Ася, продолжая нависать надо мной, как прокурор или постовой милиционер.
– Мне надо позвонить.
– Я же говорю – шесть утра! Мне, кстати, тоже надо бы позвонить! – сказала она со значением. – Или не надо. Пусть думают, что я у любовника! – добавила она с каким-то особенным злорадством, видимо, говоря о родителях.
Но я уже нажал кнопку вызова и перестал думать о её словах. Трубку начальница взяла сразу, как будто ждала моего звонка. При чём ждала, держа смартфон в руке и глядя на дисплей. Эта её особенность удивляла меня до изумления: в любое время дня и ночи, она отвечала на звонок без задержки и голос у неё при этом всегда был такой, словно она из армии спасения.
– Да, Артём, я тебе как раз собиралась звонить.
Глава четвёртая
– Так ты звонила же… А я тебе вот перезваниваю.
– Конечно звонила, но я собиралась еще раз, просто не была уверена, в котором часу ты встаешь.
Наш разговор затягивался и это могло означать, что я уволен и ей неловко мне об этом говорить, или что меня переводят в другой отдел и ей неловко мне об этом говорить, или что нам всем купили новую мебель и ей неловко мне об этом говорить, потому что она уверена, что я был очень привязан к старой. Но не в моём положении было перебивать начальницу, пусть даже такую неуверенную в себе. Тем более, что если меня всё-таки уволили, то она, скорее всего, за меня заступалась.
– Я просто боялась, что я позвоню, а окажется, что ты уже в дороге и тебе придётся возвращаться.
Она замолчала, но я всё понял.
– Мне не надо сегодня на работу?
– Нет, не надо. Я просто думала, что тебе лучше выспаться… Ну, если на работу ехать е надо, то лучше же уж поспать…
– Да, наверное, в такой ситуации лучше поспать. Мне не надо на работу? – решил я уточнить.
Не хотелось её мучить, но увольняли всё же меня и хотелось бы, чтобы она наконец собралась и сказала об этом. Но она явно не могла.
– Да, я бы тоже бы спала, но я вроде как твой начальник… А где ты живёшь я не знаю. Вернее, где живёшь я узнала в отделе кадров…
– Тебе из отдела кадров звонили? – поинтересовался я и почувствовал себя значительным лицом.
Надо же
