— Во-первых, я не страдаю от чрезмерных амбиций. А во-вторых, только несведущему или невосприимчивому к природе человеку сельская жизнь может показаться скучной и однообразной, — назидательно проговорила она.
— Значит, танцы — это не ваш досуг? — подытожил Роман Магнати.
— Увы, — отозвалась девушка.
— В таком случае не буду настаивать. Надеюсь, вы позволите мне проводить вас до номера?
— В этом нет необходимости, милорд, — осторожно отказалась Гизелла.
— И все же… — настойчиво проговорил Роман, взяв девушку под локоток, на сей раз без пугающей жесткости.
— Только до пансионата, — согласилась на компромисс черноволосая красавица.
Они медленно зашагали по аллее. Роман отпускал комментарии по поводу красот здешнего пейзажа, славословил бриллиантовое сияние крупных звезд в нежнейшем бархате ночного неба, сравнил неизъяснимый тон космических просторов с чернью восхитительных волос спутницы, рассказал про небеса и звезды своего полушария, пригласил наведаться при случае, чтоб лично убедиться в справедливости его суждений.
Гизелла терпеливо слушала его надменную болтовню и тихо улыбалась уголками рта.
Она приостановилась напротив парадного входа в здание пансионата, давая понять, что прогулка окончена.
— Спасибо, что проводили, — сказала она, когда Роман наконец замолк.
— Мы еще не пришли, — заметил он.
— Лестницу я одолею без посторонней помощи, — вежливо произнесла девушка. — Еще раз спасибо. Мне было очень приятно, — настойчиво добавила она, холодно улыбаясь.
— Должно быть, днем я вас порядком напугал и задел ваши чувства. Простите. Я увидел в вашем вторжении угрозу неприкосновенности личной жизни своих гостей, — сознательно тянул он с прощанием.
— Я понимаю и не обижаюсь, — уверила его Гизелла, порываясь уйти.
— Но мне показалось, что вы все же сердитесь…
— Так было, — согласилась она, — но теперь, полагаю, мы все выяснили, и не имеем друг к другу никаких претензий, — выразила надежду благоразумная девушка.
— У меня к вам претензий нет, — подтвердил принц.
— У меня к вам тем более, — улыбнулась она.
— Мне кажется, вы не до конца со мной откровенны, мисс Фостер.
— А должна?
— Вы очень напряжены. Что заставляет вас быть такой настороженной? — спросил Роман.
— Наверное, подспудная мысль о том, что ваше желание проводить меня до дверей номера имеет за собой какую-то иную цель, — откровенно призналась Гизелла.
— И почему же вам так неприятна эта перспектива? — игриво осведомился мужчина.
— Возможно, потому, что не далее как в полдень я видела вас с другой женщиной. И общение между вами было куда как неформально.
— Правильнее будет считать, что вы ничего не видели, Гизелла, — предложил он.
— Спокойной ночи, Роман, — сухо проговорила девушка.
Роман наклонился вперед с очевидным намерением поцеловать соблазнительный нежно-розовый девичий рот. Гизелла предусмотрительно сделала шаг назад. Он разочарованно взглянул на туристку в саронге и сандалиях на плоской подошве. Она смотрелась такой хрупкой, а вела себя столь категорично, что он не мог не исполниться уважением к этой независимой девушке.
— Я надеюсь, мне не придется противостоять насилию, — предупредительно произнесла она.
— Я тоже на это надеюсь, — пробормотал Роман, но вопреки ее желанию сжал девушку в объятиях и поцеловал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Гизелла рывком попыталась высвободиться из этих тисков. Внутри нее все клокотало от гнева. Прикосновение чужих губ к ее лицу показалось таким нелепым и противоестественным. Она отчаянно выворачивалась из насильственных объятий.
Удивительным образом Роману удалось противопоставить ее скромности и сдержанности свой напор. Он разомкнул сжатые губы Гизеллы, сластолюбиво скользнул языком по деснам.
Изумленная, Гизелла на миг прекратила сражение. Странные чувства боролись в ней.
В интересах чистого эксперимента она приоткрыла рот. И пах он приятно, и вкуса был необычного. Она медлила, стремясь разобраться в своих ощущениях. Непроизвольно ее руки легли ему на плечи.
Роман ослабил объятия, полагая, что иностранка завоевана одним поцелуем.
Обоюдный поцелуй, слитный и сочный, звучный и затяжной, прервался вдруг, стоило Роману по-хозяйски обхватить ягодицы девушки.
Гизелла отпрянула.
Но Роман очень скоро осознал свою ошибку. Усмирив свои руки, он осторожно склонился над Гизеллой. И их губы вновь встретились.
Гизелла была загипнотизирована вспышкой неведомых дотоле ощущений. Что-то непонятное начало происходить в ней, стоило ему коснуться ее губ. И поцелуи все были разные. То в уголочек рта — мимолетно и невесомо, то протяжно и требовательно Роман ухватывал ее губы, шутя и покусывая, а затем тотчас вонзался изо всей силы и изводил протяжным смакованием.
Голова кружилась. Гизелла дышала часто, порывисто.
— Слышишь? — прошептала она. — Кажется, кто-то идет… Я пойду. Уже поздно, — и она вновь попыталась вырваться.
Но Роман не отпускал ее, покрывая поспешными поцелуями лицо и шею.
Гизелла рассмеялась такому ребячеству.
— Уходи, — тихо попросила она Романа. — Уходи, прошу…
Роман ее не слышал. Без сомнения, это занятие доставляло ему удовольствие.
Гизелла позволила ему увлечь себя под пышную крону пальмы. Роман прислонил девушку к стволу и замкнул круг руками. Под громадными пальмовыми листьями девушка почувствовала себя в безопасности.
Она поцеловала Романа — и сделала это сама. И снова рассмеялась. Любимая бабуля вряд ли имела представление, какая бесстыдница ее внучка.
А Роман лишь удивлялся, что за неопытное создание в его руках.
Он так твердо придерживался принципа не связываться с такими зелеными, как она, что теперь с трудом понимал, как дальше следует себя повести, чтобы не навлечь неприятностей на свою голову. Но его тянуло к этой красавице. Свежая, нежная, необыкновенно соблазнительная девушка возбуждала в нем вполне определенные желания. Волны накатывали на него.
Огромным усилием воли он заставил себя отпустить Гизеллу. Девушка тотчас упорхнула прочь. На крыльце она обернулась, но Роман не смотрел ей вслед. Он так и остался стоять под пышной кроной пальмы, опершись ладонью в мощный чешуйчатый ствол.
— Пусть даже и так. Пара поцелуев ничего не значит, — сказала сама себе Гизелла Фостер, оказавшись в тишине и полумраке своего номера.
Утром она проснулась в дурном настроении. Такого никогда не случалось прежде. Голова болела. Ничего не хотелось. Хуже всего было то, что ее мучили неясные переживания, в которых она винила вероломного мужчину знатного происхождения.
