экраны. — Сейчас все правильно. Все настройки в норме. Все работает.
— Однако это странно, — произносит ученый. — Когда я открыл дверь, то почувствовал, как в лицо мне пахнуло жаром.
Техник поворачивается и смотрит на него.
— Все температурные датчики в норме. И вы не можете ощутить изменений температуры, находясь в костюме биозащиты. Вы сами это знаете.
Ученый берет себя в руки.
— Что ж. Проследите за приборами в течение ночи. — Он идет назад к двери в лабораторию.
Я быстро двигаюсь за ним — хочу убраться отсюда. Проскальзываю в дверь, едва не наступая ему на пятки и оставляя позади все эти мешки с пеплом.
В том числе и свой.
10
ШЭЙ
КИЛЛИН, ШОТЛАНДИЯ
До начала отсчета 23 часа
Уже поздно ночью я нахожу тропинку к воспоминаниям о том дне и проигрываю его в мозгу заново, словно это происходит сейчас.
Сияет солнце, но в тени деревьев прохладно.
Наблюдаю, как она — темные волосы, красная толстовка — пробирается вниз, мелькая в просветах между деревьями. Она все ближе и ближе.
Хочу крикнуть, чтобы она подождала меня там. Скажу, чтобы садилась на багажник велосипеда, я отвезу ее вниз, отведу в полицию или позвоню Каю. Но ничего не могу сделать. Я парализована, прикована к месту. Вынуждена заново переживать то, что случилось.
В точности так, как случилось.
Она почти вплотную подошла ко мне.
— Привет, ты заблудилась?
— Не пугайся, это всего лишь я. Ты заблудилась?
Она оборачивается. У нее синие глаза, не просто голубые, как у меня; они настолько темные, что почти фиолетовые. Сквозь деревья на то место, где она стоит, падает луч солнца, и что-то сверкает и блестит на ее шее. Ожерелье с подвеской. Я прищуриваюсь: она немного отклонилась от солнечного луча. Подвеска напоминает звезду с расходящимися лучами, но только отчасти. Она не похожа ни на что из того, что я видела раньше, и все-таки напоминает мне о чем-то.
— Нет, — отвечает она, отворачивается и продолжает шагать.
Мне снова хочется бежать за ней, но я оцепенела. Она почти исчезает из виду, прежде чем ко мне возвращается способность двигаться, и я следую за ней к дороге, вверх. Как и в тот день, склоняюсь над рюкзаком, чтобы найти телефон.
В этот раз действительно позвони в полицию, Шэй. Сделай это!
Подъезжает машина.
Она черная, с четырьмя дверцами; это блестящий «Мерседес» с тонированными стеклами. Прищурившись, смотрю на номер, но с места, где я стою на коленях возле рюкзака, он почти не виден за кустами зелени у обочины дороги. Вижу только верхушки букв и цифр. Этого недостаточно, чтобы запомнить номер.
Из автомобиля выходит мужчина.
— Вот ты где, — говорит он. Мужчина стоит вполоборота, и я могу очень хорошо рассмотреть его лицо. Редеющие волосы, лысина на макушке. Волосы темные, не седые. Отсюда трудно судить о его росте, но он невысокий.
Девочка идет к нему, садится в машину, когда он открывает дверь — на заднее сиденье.
Он поворачивается, чтобы занять место водителя, и на долю секунды оказывается лицом ко мне. Я впиваюсь в детали. С трудом сдерживаемый гнев в широко поставленных глазах; маленький шрам возле левого глаза. Вокруг правого — покрасневшая припухлость, словно его недавно ударили и завтра на этом месте будет синяк. На шее — блеск золота.
На переднем сиденье еще кто-то есть; он отвернулся, и я не вижу ничего, кроме силуэта за тонированным стеклом. Но впечатление такое, что это высокий и сильный человек. Еще один мужчина?
Машина трогается и уезжает.
11
КЕЛЛИ
ШЕТЛЕНДСКИЙ ИНСТИТУТ, ШОТЛАНДИЯ
До начала отсчета 22 часа
Я следую за ученым сначала по одному проходу, потом по другому. Мы приближаемся к проему, в котором установлены двери с двойной системой безопасности. Он проводит пропуском, и дверь открывается. Держусь к нему вплотную — не хочу оказаться в ловушке между двумя дверями и ждать, пока пройдет кто-нибудь еще.
Останавливаемся перед второй дверью; он смотрит одним глазом в устройство рядом с ней. Дверь отъезжает вбок. Прохожу сразу за ним; дверь за нами возвращается на место, и только тогда я понимаю, что мы в лифте.
Ненавижу лифты. Мне не нравится быть взаперти где бы то ни было, но лифты хуже всего. Я дрожу, забиваюсь в верхний угол, но дело здесь не только в лифте. Виновато все это место в целом: длинные коридоры, лаборатории, и куда ни зайдешь — ни одного окна. Нигде. Хочу на волю! Мне не терпится увидеть солнце, небо, деревья, хотя бы даже полумертвый городской сад за забором, разрисованным граффити.
В лифте мы находимся долго. Поднимаемся или спускаемся? Я не чувствую движения, а над дверью не горят номера этажей.
Наконец дверь снова открывается. Ученый выходит, я тенью скольжу за ним, в странный туннель с пластиковыми занавесками. Он шагает под струи — сначала воды, потом какого-то газа, наконец входит в секцию, залитую синеватым светом. Он словно машина, которая движется по конвейеру на автоматической мойке. Закончив, снимает комбинезон, маску, дыхательный аппарат и отправляет все это в какой-то люк. Теперь он выглядит не как пришелец из космоса, а как сварливый старик в мятых брюках и такой же рубашке.
Пригладив одной рукой волосы, он смотрит в устройство уже возле другой двери. Она отъезжает, и мы вступаем в большой зал.
Наконец-то открытое пространство, пусть даже без окон. Чувствую, паника ослабевает. Здесь множество людей, и ни одного в комбинезоне. На всех обычная одежда; кто-то в модной юбке, кто-то в деловом костюме; некоторые в белых куртках поверх одежды, а на других спецовки и сапоги. По стенам — огромные мониторы, в самом зале полно рабочих столов с компьютерами, стоящими напротив мониторов. И постоянный гул голосов, оживление.
— Ага, вот и ты. Я уже начала думать, что не успеешь вовремя даже ради такого случая, — говорит женщина в белом халате тому ученому, за которым я шла.
— Задержали, — отвечает он. — В склепе произошел температурный скачок. Я ничего не пропустил?
— Нет. До облучения осталось две минуты, — сообщает она.
Постепенно голоса в помещении стихают. Огромные электронные часы над мониторами отсчитывают последние шестьдесят секунд. Пока они длятся, зал погружается в абсолютное молчание.
3… 2… 1…
Кажется, все затаили дыхание и смотрят на центральный экран.
Затем раздается слабое бип! в центре экрана мелькает короткая яркая световая вспышка.
Все радостно кричат. Возбужденно поздравляют друг друга, жмут руки. До меня долетают обрывки фраз: «.Еще один
