Та часть моих извилин, что еще не сбрендила окончательно, велела не пускать Финна в комнату. Мало ли чего взбредет в голову психу. А кроме того, Мэтт за стенкой может услышать что-то, и тогда нам обоим не жить.
Я остановилась у окна, горделиво скрестила руки на груди и надменно уставилась на непрошеного гостя. Пусть знает, что я оскорблена до глубины души.
Вообще-то я не обижаюсь по пустякам. И уж точно никогда не показываю, насколько обижена. Но на этот раз мне хотелось продемонстрировать свои чувства, пусть Финн знает, что я ему ничего не спущу.
— Венди, прости, — донесся приглушенный голос.
Лицо Финна и вправду выражало раскаяние. А вдруг он на самом деле искренен? Но я не стану торопиться с прощением. А может, и вовсе никогда не прощу.
— Чего тебе? — спросила я.
— Извиниться. И поговорить… Это важно.
Я разрывалась между благоразумием и любопытством.
— Пожалуйста, Венди!
Наплевав на здравый смысл, я открыла окно, быстренько отошла и села на кровать. Москитную сетку я оставила — пусть сам с ней ковыряется. С поразительной легкостью Финн вынул сетку, и я тотчас начала подозревать, что он не впервые пробирается в чужие спальни.
Осторожно спрыгнув с подоконника, он закрыл окно и оглядел комнату. Я невольно покраснела. У меня вечно страшный кавардак. Повсюду разбросаны шмотки и книги, у стены громоздятся коробки, из которых тоже торчит тряпье.
— Так чего ты хотел? — мрачно спросила я.
— Прости меня, — повторил Финн все с той же искренностью. — Я не должен был тебе грубить. — Он помолчал и добавил: — Я не хотел тебя обидеть.
— Но обидел, — отрезала я. — Почему?
Он облизал губы, вздохнул, но ничего не ответил. Получается, намеренно меня обидел, так? Это была не случайность и не проявление дурного нрава. Похоже, он все спланировал.
— Не хочу тебя обманывать. Но, поверь, это вышло ненароком, я не собирался говорить тебе ничего подобного. Большего сказать не могу.
— А по-моему, у меня есть право знать, в чем дело! — Я чуть не сорвалась на крик, но вовремя вспомнила про Мэтта за стенкой.
— Я затем и пришел, чтобы все рассказать тебе. Все объяснить. Обычно это так не делается, и мне пришлось сначала позвонить. Поэтому я так поздно. Прости.
— Позвонить? Куда?
— Это касается того, что ты сделала с Патриком, — спокойно произнес Финн.
Я постаралась скрыть испуг.
— Ничего я с Патриком не делала. Не понимаю, о чем ты.
— Правда не понимаешь? — Финн сверлил меня взглядом.
— Н-не понимаю…
— Все ты понимаешь, — мрачно буркнул Финн. — Просто сама пока не знаешь, как тебе это удается.
— Ну… я просто очень… убедительна, — неуверенно протянула я.
Отрицать и дальше было бы глупо, но и признаваться я не собиралась.
— Вот именно, — согласился Финн. — Но сейчас это делать нельзя.
— Ничего я не делала! А если и делала, тебе-то что? Собираешься помешать мне?
И тут меня осенило, что я могу вот сейчас взять и закончить этот неприятный разговор. Я попыталась сосредоточиться.
Финн качнул головой:
— Со мной у тебя ничего не выйдет. Не такая уж это великая сила.
Я устала притворяться, что не догадываюсь, о чем речь.
— И что это за сила? — спросила я тихо.
— Это называется «убеждение», — серьезно сказал Финн, но понятнее мне не стало. — Технически это разновидность психокинеза. Умение управлять чужим сознанием.
От его обыденного тона мне окончательно сделалось не по себе. Он говорил так, будто мы задание по биологии обсуждали, а не потустороннюю чертовщину.
— А ты откуда знаешь про мою силу? Ты что, тоже экстрасенс? Как ты вообще понял, что я управляю людьми?
Он пожал плечами:
— Опыт.
— И откуда он у тебя?
— Это сложно. — Он нервно взлохматил волосы. — Для тебя это будет… необычно. Но я тебе не лгал и никогда лгать не буду. Ты можешь этому поверить?
— Посмотрим, — уклончиво ответила я.
Учитывая, что мы разговаривали всего пару раз, у него и не было настоящей возможности мне солгать. Но сам он, похоже, искренне верил в то, что говорил.
Финн вздохнул:
— Ну хоть что-то.
Мы молчали. Я нервно теребила прядь волос. Финн уставился в стену. Наконец он посмотрел на меня и коротко сказал:
— Ты подкидыш.
Я замерла, потом с трудом выдавила:
— И что это значит?
Финн вдруг ухмыльнулся:
— А то не понимаешь! Тебя подменили, но ты, разумеется, не в курсе.
— Вот это точно, — согласилась я, — не в курсе.
— Тебя подкинули, подменили, подсунули вместо другого ребенка.
Комнату словно заволокло туманом. В мозгу вспыхнули давние слова матери. Выходит, я и вправду не ее ребенок? И это странное чувство, будто я чужая, везде и всюду…
Неужели все объясняется так просто и так страшно? И весь тот ужас, который обрушила когда-то на меня мать, на самом деле правда?
Но отступать так просто я не собиралась.
— Но тебе-то откуда это известно? Даже если все так и есть?
— Ну… — Финн помолчал. — Ты трилле.
— Трилле? Это что, фамилия такая? — И тут же поспешила блеснуть эрудированностью: — Скандинавская?
— Нет, — Финн даже рассмеялся, — трилле — это название нашего народа. Объяснить это… в общем, все очень сложно. Мы… тролли.
— Хочешь сказать, я тролль?
Ну и ну! Горазд же сочинять! Хотя… нет. Все с ним ясно. Он псих. Чокнутый. Окончательно и бесповоротно сбрендивший. Неужели он считает, что я хоть немного похожа на жутких монстров из кино? Или на куклу с розовыми волосами и бусиной в пупке, которая в отделе игрушек красуется под названием «красотка-тролль».
— Тролли вовсе не похожи на тех тварей, какими их изображают люди, — сказал Финн, словно прочитав мои мысли. — Поэтому мы предпочитаем называться трилле. Чтобы хоть как-то отмежеваться от чудищ из сказок. Итак, ты окончательно убедилась, что я псих, правда?
— Ты и есть конченый псих.
Меня чуть потряхивало. Не очень-то приятно посреди ночи беседовать с психом, да еще наедине. Надо выставить его из комнаты, но как? Не брата же звать. Какая же я идиотка, сама ведь впустила этого маньяка.
— Венди, подумай хорошенько, проанализируй. Ты везде чувствовала себя чужой. Ты слишком вспыльчива. И слишком умна. И очень разборчива в еде. Ненавидишь обувь и обожаешь ходить босиком. Волосы у тебя гуще, чем у большинства людей. Глаза карие, а волосы темно-каштановые.
