Вот такая я уродилась. Одна аллергия, одна фобия, а востальном, прекрасная маркиза, как поется в старой песенке, все хорошо, всехорошо!
Так что я смирно сидела, отгородившись графином с клюквеннымморсом, навалив полную тарелку помидорного салата и стараясь не глядеть втарелки остальных гостей, которые жадно поедали шашлыки, лично приготовленныеПетром Ильичем.
Вообще гвоздем вечера, несомненно, был Петр Ильич, то естьмамуля позвала гостей, чтобы продемонстрировать всем именно его.
Что уж такого замечательного она в нем отыскала, понять немогу, но даже голос ее, когда она обращалась к своему Петеньке, звучалпо-иному: в нем появлялись интимно-воркующие нотки. Не могу сказать, чтобы мнеэто нравилось, но, в конце концов, какое мне до этого дело! Мамуля хоть и любитповоспитывать, никогда не диктует, с кем мне проводить время, так могу ли явыражать свое недовольство?
И я решила молчать и наблюдать, все равно больше нечего былоделать. И, к своему крайнему удивлению, я отметила, что не только мамуляпроявляет повышенный интерес к нашему гостю из далекого Зауральска. Ираида явноположила на него глаз. Она бросала на него томные взгляды, смеялась груднымсмехом и, даю голову на отсечение, наверняка жалась бы под столом к нему мощнымбедром, если бы мамуля предоставила ей такую возможность, то есть если бы они сПетром Ильичем сидели рядом. Но мамуля была начеку и отсадила Ираиду подальше.
Вечер подошел наконец к завершению, я долго подвигала себяна мытье посуды и наконец решилась. На кухне уже хозяйничал Петр Ильич все втом же клетчатом мамулином передничке. Я пригляделась к нему внимательнее: навид не такой уж он и пожилой. Из расстегнутого ворота рубашки виднелась крепкаязагорелая шея, весь он был подвижный и подтянутый, одним словом, вполне можетпроизвести впечатление на женщину старше пятидесяти… Это я про мамулю, но выменя не выдавайте…
Мы мирно сосуществовали на кухне, когда появилась утомленнаямамуля. Я ее понимала: самым трудным делом оказалось вытолкать из дому Ираиду.Но мамуля преуспела и теперь присела на табурет перевести дух.
Мы с Петром Ильичем как раз закончили и подсели к ней, чтобыспокойно выпить чайку.
— Вот гляжу я на вас, Сашенька, — вкрадчиво началон, прихлебывая чай, — и удивляюсь. Такая привлекательная молодая женщина,умница, и так, простите, нерасчетливо расходуете свои способности!
— Во-первых, — начала я, поставив чашку исообразив, что разговора не избежать, — с чего вы взяли, что у меняспособности? С чего вы вообще взяли, что я умница? Мы с вами почти неразговаривали…
— Александра! — начала было мамуля, но Петр Ильичостановил ее легким движением руки.
— Уж простите, если кажусь вам слишком назойливым, нонаше старинное знакомство с Лялечкой, — тут он повернул голову и ласковопоглядел на мамулю, отчего та заулыбалась, как будто услышала, что массажисткаЛина Пантелеймоновна согласна принять ее в любое время без записи, — нашедавнее и близкое знакомство позволяет мне.., помочь вам советом…
Я смолчала, потому что в голове вертелась только совершеннохамские варианты ответов типа: «Не учите меня жить, лучше помогитематериально». Мамуля мне такого в жизни не простит!
Петр Ильич принял мое молчание за согласие на продолжениенравоучений и проговорил, отечески коснувшись моей руки:
— Насчет ваших способностей я убедился, прочитавкое-какие ваши публикации. Лялечка любезно мне их предоставила.
Я в полном удивлении перевела взгляд на мамулю. Она хранитгазеты с моими статьями? Вот уж ни за что бы не подумала!
Мамуля опустила глаза и слегка зарделась.
— Что касается вашего остроумия и привлекательности,эти качества бросились мне в глаза при первой нашей встрече, — гнул своеПетр Ильич.
Польстил, ох польстил мне дамский угодник! Однако нужно былозаканчивать бесполезный разговор и идти спать.
— Зауральск — это где? — нарочно грубо спросила я,чтобы Петр Ильич понял, что ничего ему тут не светит.
Думает, приехал из какой-то Тьму-таракани, охмурил старуюзнакомую и ее дуреху-дочку, так сразу его и прописали в большом городе. Какговорится, хоть и северная, а все-таки столица…
Мамуля прерывисто вздохнула и пошла красными пятнами, ПетрИльич же, нимало не смутившись, добродушно рассмеялся.
— Зауральск — это за Уралом, — ответил он в моемстиле.
Теперь уже мне стало неудобно: с чего это я так набросиласьна человека? Ну захотелось старичку поболтать, могла бы и потерпеть, тем болеечто мамуля к нему явно неравнодушна.
— Что вы хотите мне посоветовать? — усталоспросила я. — Засесть дома на год и написать роман века? Я не смогу, да ижелания нету. Просто стараюсь хорошо делать свою работу, а темы подбирать невсегда удается самой, вот и пишу, о чем попало.
— Девочка моя! — вскричал Петр Ильич. — Так вэтом-то все и дело! Вы только послушайте меня, послушайте и не перебивайте!
Он отвернулся на секунду, и я увидела, как мамуля под столомпоказала мне кулак.
— Я вас слушаю, — обратилась я к нашему гостю какможно любезнее.
— Каким образом в вашей среде добиваютсяизвестности? — Петр Ильич встал и заходил по кухне. — Например,какой-то журналист пишет цикл статей на злобу дня. Статьи должны бытьхлесткими, своевременными, интересными. Так?
— Допустим, — осторожно согласилась я, не совсемпонимая, к чему он клонит.
— Вы бы могли написать такие статьи, в вас есть задор ичувство стиля!
— Но кто мне отдаст злободневную тему, — унылозабормотала я, — где можно найти что-то эдакое, когда все приличноеразбирают на корню? Ждать, что нападешь на сенсацию, и именно мне дадут ееосветить.., наивно.
— Вот! — чуть не закричал Петр Ильич. — Вот,мы подошли к самому главному. Дорогая моя, вы не должны ждать, пока на вашуголову свалится сенсация! Сенсацию нужно сделать, ее нужно выдумать.
Я подняла глаза и постаралась выразить своим взглядом все,что думаю о престарелых маразматиках, приехавших из провинции в большой город.Небось метро ни разу в жизни не видел, вот крыша и поехала!
— Не считайте меня выжившим из ума стариком, —отреагировал на мой взгляд Петр Ильич, — разве в вашей профессии такое непрактикуется? Иной раз журналисты раздуют из мухи слона так, что любо-дорогопоглядеть! Даже непосвященному все понятно!
— Александра, — поддержала его мамуля, —иногда, знаешь, полезно послушать человека, у которого совершенно иная точказрения…
— Вы предлагаете мне обманывать читателей? — слабоотбивалась я.
— Ну-ну, не делайте вид, что ваши собратья по перувсегда безупречно честны… — рассмеялся Петр Ильич. — К тому же я вовсе непризываю вас искажать информацию. Поскольку информация будет выдуманная, то оттого, извратите вы ее или нет, вреда никому не будет.
