Я так поразилась, что забыла даже о мудрых высказыванияхПетра Ильича.
.
Дело в том, что этому серебряному набору, в который входиттри пары щипчиков, назначение которых я всегда путаю, и три вилочки, с которымидело обстоит примерно так же, почти двести лет. И мамуля сервирует им чайкрайне редко, для самых дорогих и почетных гостей.
Я внимательно посмотрела сначала на набор, потом на ПетраИльича, потом на мамулю. Она была сама любезность и приветливость. Но я-тохорошо изучила свою мать и могу определить, когда она просто любезна, а когдапо-настоящему радуется гостю. Так вот, сегодня она действительно была рада. Онаглядела на этого бодрячка Илью Петровича — то есть, тьфу! — Петра Ильичасовершенно телячьими глазами, с ее лица не сходила улыбка умиления. Кем он ейбыл? Говорит, что учились в институте, а такое впечатление, что сроднились,сидя в яслях на одном горшке… И потом, он кажется гораздо старше… хотямамуля-то умеет маскировать свой возраст, как никто! Больше сорока пяти ей недашь, а на самом деле моей мамочке.., если родила она меня в двадцать восемь, амне сейчас двадцать пять.., то мамуле.., ужас какой, если она узнает, что яразболтала ее возраст, она просто сживет меня со свету!
Надо отдать должное мамуле и ее гостю: после совместногочаепития они удалились в мамулину комнату и предались там воспоминаниям юности,а меня оставили в покое.
Я быстренько выудила из Интернета все, что касалосьмузыкальных новинок, и накатала рецензию на новый детективный роман Мымриной«Затерянный в супермаркете». На сегодня работу можно было считать законченной,но отчего-то я не испытывала никакого морального удовлетворения.
Я выключила верхний свет и легла на диван. Было скучно, нехотелось ни читать, ни смотреть телевизор. В такие минуты я сама себе противна.Некрасивая, заурядная личность, к тому же абсолютно бесталанная. Гожусь толькона то, чтобы давать краткий обзор новинок видеорынка. Ничего не читаю, кромедурацких детективов, и те приходится просматривать наспех, а иногда простозаглядывать в конец, иначе никакого времени не напасешься. Мне двадцать пятьлет, но на примете нет ни одного приличного мужика, с которым хотелось бы не точтобы жить вместе, но хотя бы встречаться чаще, чем раз в две недели. По поводузамужества даже мамуля никогда не заводит никаких разговоров, она понимает, чтодля этого ее дочь вряд ли когда-нибудь созреет.
Провалявшись в полутьме минут сорок, я решила, что хватитзаниматься самобичеванием, и вскочила с дивана. Вдохнула свежий вечерний воздухиз открытого окна и подумала, что если бы все на самом деле обстояло так плохо,как я сейчас представила, то выход у меня был бы только один — немедленновыброситься из этого самого окна на улицу, а учитывая, что мы живем на второмэтаже, вряд ли удалось бы достичь желаемого эффекта.
На самом деле со мной все не так уж плохо. Насчет красоты,как утверждает мамуля, — все относительно. То есть, если уж меня совсемприпечет, можно отдаться в мамулины опытные руки и она сумеет сотворить изсвоей непутевой дочки что-то приятное для глаз.
Дальше, я вовсе не одинока, меня любят в редакции, и ещеесть куча приятелей. Насчет мужчин: только не подумайте, что я старая дева! Всев этом смысле нормально, все произошло в свое время, просто я считаю, чтолюбовь в жизни — не главное. И пишу я не так плохо, просто Гюрза придирается —такая уж стерва уродилась. И если сейчас встряхнуться и сделать несколько звонков,то можно закатиться с компанией в ночной клуб или в ресторан.
Успокоившись, я послушала еще немного, как на улицезаливается сигнализация в машине соседа, закрыла окно и легла спать.
* * *
Вернувшись на следующий день с работы, я обнаружила в домекучу гостей. Очень мило: мамуля даже не удосужилась предупредить.
Мамуля сбилась с ног и летала как заведенная из кухни вкомнату. Увидев меня, она прощебетала что-то и упорхнула, а в коридор выплылаИраида.
— Сашок, привет! — Она подставила щеку дляпоцелуя.
Я ткнулась носом в тугую щеку, в который раз поразившись ееупругости. Ираида — старинная мамулина приятельница, сколько себя помню, вечноона толчется у нас в доме.
Сама по себе Ираида ровным счетом ничего из себя не представляет— работает где-то изредка непонятно кем, но есть у нее постоянное хобби: Ираидаколлекционирует мужей.
Сейчас она на перепутье после четвертого, но, зная Ираиду,все уверены, что скоро быть ей замужем за пятым. Внешность у нее яркая идовольно-таки вульгарная, она любит носить блестящие платья, какое-нибудьмонисто на шее и огромные серьги в ушах, которые покачиваются и звенят приходьбе, как китайские колокольчики. Все четыре предыдущих Ираидиных мужа былиабсолютно разными: фломастером восклицательным знаком. Это были ценные указанияот мамули: переодеться, причесаться, подкраситься, соорудить на лицеприветливую улыбку и немедленно выйти к гостям. М-н-да, пожалуй, сегодня неспасут никакие джинсы, хоть серо-буро-малиновые. Мамуля заботливо выложила дляменя длинную черную юбку, ею же когда-то и купленную, и темно-сиреневыйджемперочек. Ну что ж, не будем спорить с мамулей, тем более что мне абсолютновсе равно, что надеть. Откровенно говоря, раньше я всегда считала, чтосиреневый цвет хорош только в одном случае — на благоухающих весной кустахсирени, но в нынешний сезон все с ума посходили от сиреневого. Сиреневыекостюмы, сумочки, сиреневые куртки с сиреневым же мехом и даже сиреневыелегковые автомобили! Что ж, не будем отставать от моды.
Я принарядилась, зачесала волосы и, внимательно оглядевсвитерочек, подобрала ему в тон губную помаду — валялась какая-то в ящике снезапамятных времен. Поглядевшись напоследок в зеркало, я сама поразиласьполученному эффекту. Яркие губы очень оживляли лицо, и глаза приобрели этакийтаинственный блеск… Пожалуй, мамуля не так уж не права, что придает такоезначение косметике и одежде.
Застолье было шумное и веселое: моя мать умеет принятьгостей. Я скромно сидела в уголке, потому что мамулины знакомые не вызывают уменя интереса — другое поколение, сами понимаете. Я вообще не люблю застолий,потому что не ем мяса. Не подумайте, что выпендриваюсь или комплексую по Фрейду— мол, в детстве в деревне зарезали любимую курочку или поросеночка. Я вообще вдеревне была два раза в жизни, и никаких курочек там и в помине не было. Простов моем раннем детстве родители с удивлением обнаружили, что у меня стойкоеотвращение к мясу. Тошнит меня от всего мясного похлеще, чем беременных!
Проблемы начались в детском саду: там никто не хотел со мнойвозиться и пытались заставить есть насильно. Родители таскали меня по врачам,пока один старенький профессор не сказал им в приватной беседе, чтобы оставилиребенка в покое. Ну не принимает организм мяса, так еще неизвестно, может, этомы все ненормальные, а не девочка!
До сих пор не могу представить, как можно есть эти ужасныежилистые куски чего-то красно-коричневого…
