И всё-таки солгать я не решаюсь. Наклоняю голову и снова отвечаю:
— Нет.
И с изумлением слышу, как он хлопает в ладоши.
Мне снова становится дурно. Что превосходного он в этом нашел?
— Видите ли, сударыня, вы будете представлены ко двору как вдова маркиза д’Аркур. Должность статс-дамы может занимать только женщина, состоящая или состоявшая ранее в браке.
Вообще-то я редко выхожу из себя, но сейчас чувствую не просто раздражение — злость. Нет, он решительно не хочет меня понимать!
— Вы разве не слышали, сударь, что я — бухгалтер??? Кажется, ваша Тодория вот- вот будет объявлена банкротом. Как в такой момент вы можете думать о каких-то там дамах?
Но он, кажется, отнюдь не чувствует себя виноватым.
— Сударыня, мы связывали со статс-дамой большие надежды! Поймите, мы заботимся о благе Тодории! Молодая, красивая, приехавшая издалека женщина должна была неминуемо обратить на себя внимание его величества и отвлечь это внимание от одной интриганки-герцогини, которая, как мы полагаем, является французской шпионкой и действует нашей стране во вред.
Он вытирает платком пот со лба. Кажется, мне не помешает сделать то же самое. Я с трудом верю в то, что он говорит. Они хотели, чтобы прибывшая от нас женщина стала любовницей их короля??? Они не понимают, насколько это унизительно?
8. Кто я?
— Послушайте, сударь, — я едва сдерживаю гнев, — я не стану обижаться на вас за подобное предложение только потому, что понимаю — между нашими странами и временами слишком большие различия, и то, что не приемлемо для меня, вам кажется вполне нормальным. Но впредь прошу к этому вопросу не возвращаться. Я
— квалифицированный бухгалтер, и я надеюсь, что смогу помочь вам разобраться с некоторыми финансовыми проблемами. Но я не намерена ни занимать должность статс-дамы, ни привлекать внимание короля. И более того — если вы будете настаивать, я пожалуюсь на вас его величеству!
На самом деле я понимаю, что между этим и нашим временем есть много общего. Разве у нас мало девушек, которые ради богатства и сомнительной славы охотно прыгают в постели олигархов или эстрадных звезд? Но если я сейчас проявлю слабость, с моим мнением просто перестанут считаться.
Похоже, угроза жалобы королю действует на моего собеседника. Он бледнеет и снова тянется за платком.
— Поверьте, сударыня, у меня не было намерения вас оскорбить. Я и представить не мог…
Я теряю терпение — мне уже изрядно надоели его разглагольствования. Я провела в Тодории уже не меньше часа, а по-прежнему ничего не знаю ни о стране, ни о себе самой. Кто я вообще такая? Вернее, не я, а маркиза Элен д’Аркур.
— Я не сержусь, сударь, — говорю я уже мягче. — Но давайте перейдем к делу. Для начала я хотела бы знать, кто вы такой, и каковы ваши полномочия.
— О, простите! — еще больше теряется он. — Как неловко получилось. Я был уверен, что я вам представился. Граф Амбуаз де Помпиду, министр королевского двора, к вашим услугам!
Отлично! Хоть в этом всё сходится. Меня встретил именно тот человек, о котором говорил Вересов.
— Рада познакомиться, ваше сиятельство, — я чуть наклоняю голову. — А теперь расскажите, кто такая Элен д’Аркур? И, чтобы избежать недоразумений, хочу предупредить вас, что я, хоть и понимаю вашу речь в целом, но всё-таки не улавливаю некоторые слова. Боюсь, то же самое будет и в беседах с другими людьми. Наверно, это может выдать меня.
Как ни странно, но именно это проблемой графу, судя по всему, не кажется. На его лицо снова возвращается улыбка.
— Не беспокойтесь, сударыня, мы это предусмотрели! По легенде, которую мы для вас придумали, ваши предки уехали из Франции в Америку в начале восемнадцатого века. Вы родились уже там. Там же вышли замуж за маркиза д’Аркура — владельца большого поместья в Северной Каролине. Несколько лет назад ваш супруг скончался, и с тех пор мысль о возвращении на родину ваших предков уже не покидала вас. Я подтвержу, что знал вашего мужа, и когда в переписке со мной вы высказали желание приехать в Европу, то предложил вам осесть не во Франции, а в Тодории — тем более, что при дворе есть подходящая для вас должность.
Я снова хмурюсь, и он торопливо добавляет:
— Простите, сударыня, но ничего другого я уже не придумаю. Эта версия может объяснить ваш акцент и не вполне свободное владение французским языком. Что же касается другой должности — королевского бухгалтера — на которой вы продолжаете настаивать, то со всей ответственностью заявляю вам, что это невозможно! Быть может, в вашем времени это в порядке вещей, но у нас в Тодории женщина не может занимать никаких постов при дворе, кроме тех, что связаны с пребыванием при королеве или принцессах. Поверьте, быть статс-дамой весьма почетно. Эта должность не связана с выполнением каких-либо обязанностей — она всего лишь обеспечивает определенный статус при дворе. Возможно, я сумею добиться для вас даже чина гофмейстерины — дама, занимающая эту должность сейчас, уже немолода.
Я негодующе фыркаю — я плохо разбираюсь в придворных чинах, но понимаю, что всё, что он мне предлагает, связано с прислуживанием женской части королевской семьи.
— Послушайте, сударь, а давайте мы немного дополним вашу легенду! — предлагаю я. — Разве не логично, что после смерти моего дражайшего супруга все заботы по управлению имением и несколькими мануфактурами (а почему бы нам не владеть и ими?) легли на мои плечи? И я блестяще справилась с этим и превратила убыточное поместье в процветающее, а потом продала его с большой прибылью, что и позволило мне прибыть ко двору его величества. И разве не благородно с моей стороны предложить королю помощь именно в финансовых вопросах?
Месье Амбуаз хватается за голову.
— Вы требуете невозможного, сударыня! Даже если бы вы с успехом управляли целым штатом в Америке, государственный совет Тодории не утвердит вас королевским бухгалтером.
— Только потому, что я — женщина? — я задыхаюсь от возмущения.
Граф разводит руками:
— Простите, сударыня, но да. Поймите — в нашей стране есть определенные традиции, нарушать которые недопустимо.
— Даже если речь идет о банкротстве Тодории? — изумляюсь я. — Что произойдет, если вы не сможете заплатить по долгам?
Он вздыхает:
— Тодория потеряет свою самостоятельность. Боюсь, мы вынуждены будем стать частью Франции.
Я вижу в его взгляде печаль и некоторые сомнения и восклицаю:
— Уверена, ваше сиятельство, вы, как истинный патриот своей страны, сумеете что- нибудь придумать! Поговорите обо мне с его величеством — ведь если Тодория перестанет быть суверенным государством, он перестанет быть королем.
Помпиду, наконец, решается:
— Хорошо, сударыня, я попробую. Но, сами понимаете, от меня мало что зависит. Я расскажу его величеству, что в Тодорию прибыла вдова маркиза д’Аркура, которого я некогда хорошо знал. И что вы, сударыня, имеете опыт управления большими капиталами.
