Но зубки щерят злого злей.
Она взглянула на меня безо всякого интереса. С одного боку стоял охранник – метис боксера, тот самый, о котором, судя по светлым пятнам, и толковала Сюзи, а с другого – старый и очень тощий испанский борзой с вытянутой, как положено, мордой и смышлеными глазами, исполнявший обязанности секретаря, советника или еще кого-то в этом роде. В глубине гаража ошивалось еще полдесятка собак разных пород и мастей. И у всех был вид брошенных, с трудом выживших, всем обязанных Текиле, а потому – по первому ее слову готовых ринуться доставлять запрещенный товар, или мошенничать и плутовать, или просто рвать кого-нибудь в клочья. Общество тут собралось, прямо скажем, не очень симпатичное, тем более что встретили меня недобрыми взглядами.
– Чего надо? – без предисловий осведомилась Текила.
– Друзей своих ищу.
– О, как… А сюда-то тебя зачем занесло?
Я покосился на боксера – широкие, выгнутые лапы, крепкие плечи, мутный взгляд. Плотный, как мясная туша, и чувств примерно столько же. Интеллектом явно не блещет. Если дела пойдут не так, первой атаки надо ждать от него. Испанский борзой меж тем не сводил с меня оценивающего меланхоличного взгляда.
– Кто-то из твоих говорил о них.
Текила посмотрела на меня недоверчиво:
– Кто говорил? Кому говорил? О чем говорил?
– Не важно, кто и кому, – отвечал я спокойно. – А вот о чем, вернее, о ком – важно. Одного из них зовут Тео, он мой друг. Рыжий родезиец. Может, тебе прогавкали о нем что-нибудь?
– Может, и прогавкали. Но я все равно не понимаю, как это вяжется с твоим появлением здесь.
– Я ищу его. Он пропал вместе с еще одним псом, с Красавчиком Борисом.
Борзой испанец повернулся к ней, и они переглянулись. Потом Текила яростно почесала загривок задней ногой. В этом гараже, подумал я, примиряясь с неизбежностью, блохи, наверно, кишмя кишат.
– И что же сказал один из моих парней?
– Он произнес слово «спарринг».
Я старался не смотреть в сторону боксера, но все же заметил, что он заерзал на месте. Это не укрылось и от внимания Текилы, пославшей ему злобный взгляд.
– Это значит… – добавил я.
– Сама знаю, что это значит, – оборвала она.
И вопросительно взглянула на борзого, а тот медленно наклонил голову в безмолвном одобрении.
– За бесплатно только птички поют.
– За хорошие сведения – заплачу.
– Да лучше в целом свете не найдешь, дурень.
– Тогда – заплачу. Беспрекословно.
Она взглянула с насмешкой:
– Чем? Чем ты заплатишь?
– Не знаю. – Я задумался на миг. – У меня всего имущества – ошейник.
– Ошейники надевают на рабов, – сказала Текила презрительно.
– Может быть, – согласился я. – Но на нем висят такие штучки, которые могут спасти от живодерни.
Теперь она осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая, и наконец вымолвила.
– И все равно – ты вроде бы не из хозяйских псов.
Я безразлично махнул хвостом:
– Каждый устраивается как может.
Мы еще немного поиграли с ней в гляделки.
– А ты бы что предложила? – спросил я наконец.
Текила задумалась. Потом взглянула на своего советника и ощерила клыки – мелкие, желтые и гнилые – в довольной улыбке. А я спросил себя, какой именно пакости она от меня потребует.
– Как тебя зовут?
– Арап, – опередил меня борзой советник.
А я поглядел на него с любопытством: откуда это он меня знает?
– Это который бойцовый пес? Был чемпионом, а потом ушел или его ушли?
– Он самый.
– Ну, надо же…
Они долго рассматривали меня: боксер пялился, борзой был задумчив, голая мексиканка забавлялась от души. И наконец вопросила:
– Знаешь супермаркет возле моста?
– Знаю.
– Там в глубине – мясной отдел. И там всегда до чертовой матери отличных отбивных и антрекотов. Притащи мне добрый кус мякоти – и мы потолкуем о спарринге и о чем хочешь. Расскажем и о твоем дружке, и о втором тоже.
Я размышлял секунд пять. Хотя размышлять тут было особенно не о чем.
– Ладно.
– Мякоть, запомнил?
– Ясно. Она сочней.
Сучка эта рассыпалась довольным хохотком. И подбородком показала на меня боксеру и борзому:
– Вот, вашу мать, учитесь. Настоящий боец. Не рассусоливает.
Все получилось проще некуда – плевое вышло дело. Я остановился в дверях супермаркета и заглянул внутрь. У входа, привязанная поводком к велосипеду, ждала хозяина маленькая собачка, которая поглядела на меня с любопытством и сказала надменно:
– Я бы на твоем месте не торчал здесь. Того и гляди, приедут люди в зеленом таком фургоне, а они не любят, когда собаки гуляют сами по себе.
Я взглянул повнимательней. Это был кобелек йоркширского терьера, чистенький и ухоженный, с шелковистой кудрявой шерсткой, очень весь такой вылощенный и стильный. Такие обычно передвигаются у хозяйки на руках, а спят на диванных подушках. На темени у него был даже завязан бантик, чтобы шерсть не лезла в глаза.
