Чтобы семечки таскать».
Кристина слушала их разговоры, и тяжелое чувство внутри становилось будто еще тяжелее. Для этих двоих дорога пролетала незаметно: «О, уже приехали, как быстро!» Для Кристины же эти полчаса в пути тянулись нескончаемой жвачкой.
«Мам, а это кто?» – раздался откуда-то сбоку громкий шепот. «Смотри, это бурундук. Видишь полоски на спине?» – негромкий ответ.
Кристина вздрогнула, и будто очнулась. В кресле напротив сидели двое: молодая женщина и девочка. Видимо, дочка. Сидели голова к голове, уткнувшись в книжку: рисунки смешных зверят, какие-то стихи… Кристина и сама не поняла, почему вдруг к глазам подступили слезы. К счастью, поезд уже тормозил: она подскочила, схватив необъятную сумку, принялась протискиваться к двери. С груди сыпались крошки от чипсов.
Выскочила на перрон, жадно глотая вечерний стылый воздух: то ли дышала, то ли давилась рыданиями. По лицу текли слезы, их соленая горечь смешивалась со вкусом чипсов.
На следующий день Кристина впервые за долгие недели пошла навестить мать: жили они хоть и недалеко друг от друга, но виделись редко. Дверь открыла седая печальная женщина. Вскинула удивленно глаза: визита дочки она не ждала. Кристина порывисто обняла ее: «Прости меня, мама». «Ты меня прости, – сквозь слезы сказала мама. – Я ведь не со зла». «Знаю, мама. Ты делала все, что могла». Горько-соленый вкус исчезал, растворялся в слезах двух немолодых уже женщин – таких друг другу чужих и все-таки самых родных на свете.
Месть
Последние несколько месяцев для Тани пролетели как кошмарный сон. Ее бросало то в жар, то в холод, в животе неприятно сводило, а руки не прекращали дрожать. Таня выбирала между разводом без разборок, истерик и местью. А началось все с волос. Она работала стилистом-парикмахером и замечала их везде. Такая вот профессиональная деформация – филолога цепляют корявые фразы на вывесках, врач-остеопат обращает внимание на сутулых людей и стоптанные ботинки, а Таня смотрела на прически – многих женщин ей попросту хотелось постричь и перекрасить. Вот и эти длинные белые волосы на пиджаке мужа она заметила сразу.
«Наверное, прицепился в офисе, – подумала Таня, снимая волос с костюма и скручивая его в кольцо. «Что ж, посмотрим, насколько это серьезно» – решила она. На десятый год супружеской жизни Таню бы не удивила мимолетная интрижка мужа, но, тем не менее, она старалась отогнать неприятные мысли. Для себя Таня решила, что если через месяц все прекратится, то найдет в себе силы его простить. Костюм она повесила в шкаф, а скрученный волос спрятала на блюдце под цветочным горшком.
Но и спустя месяц Таня продолжала собирать волосы, плакала и представляла ту женщину, которой они принадлежат. В общем-то, чтобы доказать измену мужа они уже и не требовались – с корпоратива Игорь пришел под утро, часто задерживался с работы и не отвечал на звонки. Как-то раз он принес домой флэшку. Бросил на стол и ушел в душ.
– Что на ней? – крикнула Таня вдогонку.
– Фотографии с корпоратива.
– Мы посмотрим?
– Если хотите, – ответил Игорь в полной уверенности, что никак себя на них не выдал.
Таня с сыном открыли ноутбук и подключили флэшку. Разгоряченные и веселые со снимков на них смотрели коллеги Игоря. Таня заметила, что рука мужа лежит на плече блондинки. Она сразу поняла, кому принадлежат те волосы из цветочного горшка и сердце неприятно заныло.
– Мам, а я ее знаю, – сказал сын, – Мы с папой подвозили ее несколько раз после работы.
– И все-таки, месть, – решила Таня.
Ревнивой она была всегда, сколько себя помнила. В детстве Таня дружила с соседским мальчиком Сережей. С утра до вечера они бродили в окрестной роще, мастерили шалаш из гибких ивовых веток, вырезали свои имена на деревьях и мечтали, что всегда будут вместе. Друзья Сергея часто посмеивались над парочкой, дразнили женихом и невестой тили-тили-тесто. Однажды мальчишки так разыгрались, что решили «поженить» Сережу с другой девочкой, Катей. Тогда Таня в первый раз узнала, что такое ревность и… вместо цветка, как делали все ребята, запустила в них поленом. Парочка успела увернуться, а Сергей понял, что чувствами Тани лучше не играть…
В день своего тридцатилетия с бокалом вина Таня сидела одна – муж уткнулся в телефон, а сын играл в компьютерные игры. Не спеша она допила вино, взглядом обвела комнату, потом собрала в пакет кое-какие вещи и спокойно сказала:
«Егор, папа меня больше не любит, у него есть другая женщина, ты оставайся с ним, а я ухожу».
Если бы не грусть и отчаяние, которые переполняли в тот момент, она бы рассмеялась – настолько нелепой, наверное, выглядела эта сцена со стороны. Таня оставила Игорю все – сына, квартиру, машину и вещи. Спустя месяц подала на развод и уехала в Москву, а как обустроилась в столице, забрала мальчика к себе.
Жизнь с блондинкой у бывшего, видимо, тоже не заладилась. После развода Игорь писал Тане трогательные сообщения, умолял вернуться. Она не отвечала. А спустя год от общей знакомой узнала, что Игорь все-таки женится, и даже дату ей назвала, город-то маленький – все про всех знают.
«Сейчас самое время», – прошептала Таня и ухмыльнулась.
Быстренько купила билеты – за два дня до намечающейся свадьбы собрала чемодан и отправилась в путь. И вот она уже она с подругой юности пьет чай.
– Я в Саратове, нужны документы, что остались в квартире. Сможем встретиться?
– Приеду через час, – ответил Игорь.
– Неси скорее все самое яркое, что у тебя есть из косметики и самые сильно пахнущие духи, – скомандовала Таня.
Уже через 15 минут на губах Тани красовалась алая помада, не отличавшаяся особой стойкостью, волосы переливались россыпью блесток – еще горсточку она высыпала в карман, а духами от нее пахло так сильно, что подруга невольно задержала дыхание.
При встрече Таня положила в сумочку документы и попросила Игоря подбросить ее к родителям. Всю дорогу бывший молчал. Возле дома Игорь помог Тане выйти и, под предлогом, что уже темно и опасно, зашел с ней в знакомый подъезд, в подъезд, где они впервые поцеловались еще подростками.
Таня поблагодарила Игоря, что проводил, и слегка обняла его на прощание. Незаметно горстка блесток приземлились на его черную футболку. Не успела Таня сделать шаг, как Игорь, на которого нахлынули воспоминания, обнял ее изо всех сил и принялся целовать. Она не сопротивлялась. Лицо и шею Игоря покрывали следы от красной помады, а блестки, как бы в порыве страсти, сыпались ему в трусы.
«Таня, домой!» – послышался мамин голос с третьего этажа. Тот самый голос, что в четырнадцать ей казался таким бесчувственным, сейчас звучал как «земля», для моряка, потерявшего надежду на спасение. Таня с облегчением вырвалась из объятий и побежала домой.
