— А вы, значит, найдёте? — по телу пробежали мурашки.
— Не сомневайтесь, — Марио поднял стул и уселся обратно, — отрежу голову гадине.
Меня заколотило, по вискам покатился пот. Холодными пальцами утёрла влагу, понимая — не страх перед Охотником причина моего состояния. Простуда, о которой говорил Ромео, вызвала сильную лихорадку. Бросало то в жар, то в холод, зал таверны закружился.
— Что с вами?
— Кажется, у меня начинается жар, — тяжело дыша, рванула наживлённую нитку на юбке и по полу покатилась монетка.
Парень грохнул сапогом, деньга остановилась. Он поднял серебряный и с подозрительным взглядом отдал мне. Протянула руку, пальцы охотника крепко сжались на моём запястье. Марио остервенел на глазах — мазь лекаря не успела излечить полностью. Наполовину зарубцевавшееся клеймо всё ещё украшало кожу.
— Что это?
— Ожог.
— Надо же, какой интересный след, — охотник склонил голову и прошёлся скользким языком по ране. Слюна, смешанная с алкоголем больно защипала. — Сдаётся, здесь не обошлось без магии.
— Вы ошибаетесь, синьор, — чуть не потеряв сознание от нахлынувшего жара, попыталась освободиться.
— Я никогда не ошибаюсь! Слышишь, дрянь — никогда! Тебя колотит от ужаса, ты чувствуешь, как смерть стучит в двери, — он выдыхал слова из груди, словно хотел убить ими. — Ведьма! Ты — Кровавая Тина!
— Марио, мальчик мой! — хозяйка подбежала к нашему столу. — С чего ты взял, что милая девушка — ведьма? Возможно, бедняжка одна из пострадавших.
— Плевать. Сойдёт за ведьму. Неси бумагу и перо.
— Марио… — синьора схватилась за грудь. — Прошу, только не в «Сытом Маттео», я не переживу.
— Неси, говорю! И двери запри.
***
Следовало ожидать, что Охотник не станет вести со мной задушевных бесед, ожидая, пока я выведу на бумаге долгожданное признание. Ему плевать, Тина я или Амэ… Главное — заветная строчка признания. Свидетелем он назначил хозяйку таверны.
Лихорадка усиливалась с каждой минутой, я уже плохо соображала, что происходит. Этой сволочи даже не пришлось прикладывать особых усилий, чтобы разложить меня на столе и крепко привязать.
— Нужны горячие угли… — он навис над моим лицом, обращаясь к тёте.
— Марио, прекрати, умоляю, — тихо прошептала женщина.
— Мне кажется, в тебе нет крови нашей семьи. Ты — размазня, трясущаяся от первого шороха мышь… Сам всё сделаю, — Охотник оставил нас с синьорой вдвоём.
Заложенный нос заставлял дышать ртом, в горле пересохло, словно туда сыпанули песка. Жар пёк настоящим костром, голова разламывалась от нестерпимой боли. Мечтала умереть или потерять сознание.
— Развяжите меня, прошу, — слова мольбы скребли ножом по горлу.
— Не могу, девочка, — женщина плакала, держа меня за руку. — Я сама его боюсь. Кажется, наш мальчик тронулся умом…
— Отойди от неё! Не трогай!
Вернувшись, Охотник отшвырнул тётю от стола и рванул юбку моего платья. Хотела кричать, звать на помощь, но выходило только беспомощно хрипеть. Собрав последние силы, дёрнулась, и получила затрещину.
— Перевернёшь, и я накормлю тебя углями, — пообещал Марио, придержав ведро, поставленное между моими ногами.
Он медленно, один за другим выкладывал щипцами обжигающие куски дерева мне на живот. Зверская боль начиналась в одной точке и растекалась по телу, заставляя корчиться в жутких муках. Угольки скатывались, оставляя на моих боках дорожки от ожогов, но Марио возвращал их обратно.
— Ну что, сладкая?.. — Охотник похлопал меня по щекам, чтобы окончательно не ушла из реальности. — Готова написать, кто ты на самом деле?
Невыносимая мука потекла по ногам. Пытка пронизывала от пяток до самой макушки. Жар превратился в холодную дрожь, от этого раскалённые угли показались ещё горячее. Боль… я и есть боль. Кусок мяса на вертеле. Бездна? Великий Брат? Хоть кто-нибудь, заберите меня!
— Нет, не годится, — Марио сплюнул на пол. — Ты сдохнешь, так и не написав признание.
Перед глазами встала плотная чёрная пелена и на какое-то время я всё же отключилась, но, к сожалению, пришла в себя.
— Ты напишешь за неё, — Марио старался говорить спокойнее, чтобы тётка быстрее согласилась. — Нужен женский почерк. Отрежу ей голову, и инквизиция щедро заплатит. Тётя, я отдам тебе половину. Слышишь? Хватит, чтобы покрыть долги покойного дядюшки Маттео, ещё и останется.
— Ты сошёл с ума!
— Открывайте! — голос Сальваторе, и затвор на двери задребезжал спасением. — Откройте!
— Даже не думай, — зашептал Марио.
— Давай откроем и закончим это, — умоляла синьора.
Звенящий звук разлетевшегося стекла — самое долгожданное событие этого вечера. Тору, оказалось, достаточно взглянуть на меня, распластанную на столе, с задранным подолом, в ожогах, измученную лихорадкой и пыткой, чтобы ярость поглотила его за секунды. Он бросился на Охотника. Этот на первый взгляд неуклюжий здоровяк мастерски вбивал Марио в стену ударами кулака-кувалды.
— Сальваторе! — в окно влез Ромео. — Великий Брат! — лекарь оттащил разъяренного инквизитора от «жертвы».
— Ого, святейшая инквизиция собственной персоной, — парень откашлялся и сплюнул. — Срываете признание ведьмы в колдовстве. Пойдёте под трибунал.
— Ты провалишься в бездну, трепло! — Торе выдернулся из хватки друга.
Марио орал, что я и есть Кровавая Тина, но его слова разбились о заявление лекаря — безумную поймали ещё утром и заперли в тюрьме Польнео до суда.
— Синьора, засвидетельствуете? — Ромео схватил с пола лист бумаги и протянул хозяйке таверны.
— Да, — не раздумывая, согласилась женщина.
— Амэ, куколка… О, Великий Брат… — Торе хотел помочь, но боялся прикоснуться. — Потерпи, Ромео сейчас принесёт что-нибудь, чтобы унять боль.
Глава 3
Ромео выдал целую пригоршню пилюль, заверив, что как только они подействуют, я забуду о боли и жаре. Как можно не поверить этому очаровательному мужчине? Таблетки до сегодняшнего дня видела всего пару раз, но готова съесть мешок лекарств, лишь бы ожоги не саднили.
На улице нас ждал конный экипаж святейшей инквизиции. Мы с Торе устроились в лакированной карете, а Ромео занял место возницы. Инквизитор развалился на сидении и упёрся кучерявым затылком в стену. Мягкий свет фонарей вечернего Польнео заглядывал в окошки, немного покачивало — захотелось спать.
— Амэ, всё собираюсь спросить — почему тебя прозвали Безумной?
— Это странная история, Тор. Посмотри, как красиво, — отодвинула занавеску, чтобы инквизитор тоже увидел тротуары, заваленные красно-жёлтыми листьями.
