— Великий Брат… Ром, у меня ведь ни платья, ни фаты…
— Они у тебя есть, — улыбнулся самой очаровательной улыбкой, подарив мне исцеляющее умиротворение.
— Ты всё-всё продумал, да? — сощурилась, чмокнув жениха в нос.
— Конечно. Гвидиче, у меня целая банда подельников.
С первой соратницей лекаря я познакомилась, едва успев выйти из кареты. Свою подругу Мими Эспозито знала отлично, а вот торопливую паникёршу с её лицом видела впервые.
— О, печати! — наша фурия тащила меня за руку в собор, а я только успевала перебирать ногами да оглядывалась на улыбавшегося Ромео. — Амэно, почему так долго?! До церемонии всего ничего, а нам ещё столько надо успеть.
— Что успеть? — перестала вертеть головой, Мими всё равно не отпустит меня обратно к Рому.
Эспозито не ответила, мы практически влетели в собор, и она затолкала меня в комнату, что находилась рядом с главным входом. Велев дождаться её, куда-то убежала, а я осталась стоять посреди помещения, которое больше напоминало клумбу, чем коморку в святейшем соборе. Целое море цветов — духов не нужно, аромат мгновенно пропитал кожу. Ахнув, приложила ладонь к груди — я смотрела на манекен, одетый в невероятно красивое подвенечное платье. Неужели для меня? Никаких пышных юбок, без лишней помпезности и переизбытка кружева — оно прекрасно! Сама бы такое выбрала!
— Шрошна подшонять по шигуре, — Мими вернулась переполошенная пуще прежнего, сжимая губами не меньше десятка портняжных булавок. — Ешо прыщёску надо шделать…
— Волнуешься больше невесты, — помогла ей избавиться от иголочек и сложила их на туалетном столике. — Вообще-то тебя следует покусать, Мими… Ты моя подруга или чья?
— Твоя, Амэ, — Эспозито вздохнула, — но ты не права. Так издеваться над влюблённым синьором! — округлила глаза. — Ты собиралась выйти за него, когда закончишь академию.
— Не вижу ничего дурного в желании стать самостоятельной, — фыркнула.
— Ну да! — пискнула. — Выйду за тебя через три года — ничего дурного. Прости, Амэно, но тут я полностью на стороне Ландольфи.
— Это заговор! — хохотнула.
— Наслаждайся, — довольно улыбнулась подруга, — мы для тебя старались. А ещё это здорово помогло мне отвлечься от рутины на работе. Постоянно пишу, пишу, пишу… Вот! — сунула мне под нос палец. — Мозоль! Я увольняюсь, не моё это — судить безумных ведьм.
— Чего задумала? — сощурилась, глядя на хитрую мордашку подруги.
— Пойду к вам в академию преподавать, — подмигнула. — А что? Думаю, у меня получится.
— Не сомневаюсь, — представила, с каким трепетом студенты станут смотреть на миленькую лекторшу, но это продлится недолго. Как только Мими откроет ротик и чирикнет им пару ласковых, трепет приобретёт совсем другой окрас.
— Не забивай себе голову всякой ерундой, — ловко орудуя булавками, Эспозито превращала идеальное подвенечное платье на мне в идеальнейшее. — У вас с Ромео сегодня свадьба, между прочим! Ты хоть для вида мандраж изобрази.
На самом деле я мандражировала как никогда — мной можно масло взбивать…
…а в главном зале собора, где ждал жених, тремор всей Амэно Гвидиче только усилился.
Я шагала под купольным сводом величественного собора Польнео под руку со Святейшим жрецом навстречу своему будущему — синьору Ромео Ландольфи. Пронзительно нежное гудение а капелла обняло мою душу, навеяло слёзы. Я не жалела ни о чём, просто атмосфера такая. Никто не заметит пары слезинок на щеках невесты, ведь лицо скрыто фатой… да и стесняться некого. В моей жизни не так много людей, которых я бы пригласила на собственную свадьбу, и они почти все здесь. Папочка, мне тебя не хватает… Я бы хотела сейчас идти к алтарю, держа под руку тебя. В песне, что исполнял хор, говорилось о дочери, покинувшей родительский дом, чтобы обрести счастье — это в твою честь. Без твоей смелости, любви и терпения я бы никогда не стала собой.
— Простите, — всхлипнула Мими, растирая слёзы по фарфоровым щёчкам, когда мы со Святейшим подошли к алтарю. — Амэ, ты такая красивая.
— Самая красивая, — Ром убрал фату с моего лица, — самая желанная и любимая.
Вот почему сегодня синьор Ландольфи так нарядился. Теперь к безупречно белой рубашке, бархатным штанам и начищенным сапогам прибавился камзол молочного цвета. Ромео очень шёл образ жениха, и он выглядел счастливым.
— Не передумала? — голос жениха звякнул волнением.
— Не передумала, — мотнула головой и, взявшись за руки, мы повернулись к жрецу.
— Дети мои, — хорошо поставленным, полным умиротворения голосом начал седовласый, — сегодня мы просим Великого Брата засвидетельствовать и благословить ваш союз. Амэно Гвидиче, Ромео Ландольфи, — он произнёс имя сына, пряча тёплую улыбку в уголках губ и прищуре карих глаз, — пусть ваша семья не знает горя.
Синьорина Эспозито встала перед нами, сжимая в руках бархатную подушечку, на которой лежали две святейшие печати. Ромео взял ту, на которой выгравировано — Амэно Ландольфи-Бракко и положил мне на ладонь:
— Клянусь любить тебя до последнего дня в этом мире, Амэно.
— И я клянусь любить тебя до последнего дня, Ромео, — подцепила пальчиками серебряный кругляш с именем жениха, — и после…
— Свидетельствую, — наша фурия снова всхлипнула, но я точно знала, что это слёзы радости.
— Благословенны будьте, дети! — финальная нота церемонии от Святейшего получилась по-семейному тёплой...
Могла ли я — ведьма из Тромольского леса — мечтать о таком счастье? Могла, но не решалась. У простушки вроде меня маловато шансов даже подержаться за учебники, не говоря уже о семье с красивым, умным, богатым синьором. Порой мечты мало, нужна неудача. Та, что проведёт тебя сквозь саму бездну, убьёт и возродит. Я прошла непростой путь и всё ещё помню как это — смотреть в зеркало и видеть незнакомого человека. Любить и ловить себя на мысли, что не любишь. Путаться в желаниях, стыдиться себя. Ощущать желание стать убийцей, лишь бы не остаться никем. Всё это произошло со мной, и произошло не зря. Я победила себя, переиграла судьбу и сорвала куш, но это было бы невозможно, если бы не…
Прижимаясь к любимому мужу, я скользила взглядом по росписи на стенах — пухлые малыши-ангелы всегда будут напоминать мне о Сальваторе — инквизиторе, подарившем ведьме шанс начать новую жизнь.
Конец
