— Одна, да и то не вышло. — Сергей отпустил ее. — Парни были, мужчины.
— Что?! Ты? Тоже как Макс? — Кэтрин закрыла лицо ладонями и расхохоталась. Сквозь истерический смех она пыталась говорить. — А я мальчишек наших обзывала гомиками… А ты… а-ха-ха… Такой же! Где же нормальные? Извини, пожалуйста, я не про тебя, ты — нормальный, никогда бы не подумала… а-ха-ха… А что ты на меня так смотришь? Сережа? Ты обиделся?
— У Жизель должны быть темные волосы, — Сергей развернул ее к зеркальной стене, — она брюнетка.
Кэтрин резко перестала смеяться. Замерла.
— У мамы были темные волосы… Хорошо, я покрашусь… — Она подошла к зеркалу и смотрела на себя, протянула руку, соединилась ладонью с отражением. И вдруг обернулась резко, с отчаянной решимостью в глазах заговорила быстро, как будто опасалась, что перебьют: — Прямо сейчас в салон пойду, ты подождешь? А вы, Станислав Ильич? Пожалуйста, подождите, Сергей отдохнет, я сбегаю в парикмахерскую, и порепетируем еще первый акт. Пожалуйста! Извините, что мы при вас все это.
— Ничего, Стас, привыкнешь, и не такое в театре бывает, — усмехнулся Сергей, — это тебе не Академия русского балета. Хотя и там хватает тараканов. Кэт, мы пойдем к Максу в кабинет пить кофе, а ты не торопись, я Стаса никуда не отпущу.
— Я и сам не собираюсь уходить, — пробубнил Станислав себе под нос, — мне вообще заниматься надо, я, может, поиграю, пока вы…
— Наиграешься еще, идем отдохнем. А может, — Сергей через зеркало посмотрел на Кэтрин, — тебя проводить?
— Нет, я сама. Если что, я на мобильный позвоню.
Глава 3
Санкт Петербург — Амстердам
Стасик все-таки остался в зале. В игре на рояле он оказался таким же фанатиком, как Сергей в балете. «Жизель» играл свободно, с чувством, нигде не облегчая фактуру — настоящую музыку, а не «вполноги» голый счет. Репетировать с ним было легко, такое сопровождение тянуло выкладываться по полной, давать не только технику, а образ. Именно этого и хотел Сергей от концертмейстера. Но проходить вариации без Кати не стал, ее присутствие рядом было необходимо.
— Я к Максу в кабинет. Позовешь меня, когда Кэтрин вернется? — попросил он, Станислав кивнул, не прерывая игры, он повторял финал первого акта — безумие Жизели.
Сергей даже помедлил, заслушался, как будто раньше не знал этой музыки. Да, это настоящий пианист. И что он делал в Академии, почему не выступает с сольными концертами? У Сергея мелькнула мысль о «Шопениане», что надо бы обсудить это с Максом. И снова о Кэтрин — танцевать с ней это, Поэт и Муза, Сильфида. Вот где любовь, это было у него с Алекс. Похоже на Сильфиду: можно любоваться, мечтать, томиться страстью, но нельзя дотронуться. А до Кати можно, она партнерша в его руках, в его воле, доверяет ему. Была бы Алекс балериной…
Лезут мысли дурацкие, нет никакой Алекс, все это фантазии юноши, которому бы девушкой родиться. Бедный Саша… Мягкие губы, мечтательный взгляд, длинные ресницы, разве такое забудешь? А придется, надо забыть!
Сергей открыл кабинет Макса, включил компьютер.
Вот его… ее письма, много, целая папка объемом с роман. И ответы, он сохранил всю переписку с Алекс. Зачем?
Удалить…
Вместо этого выбрал одно наугад, стал читать, растравливая и без того болезненную рану.
Сергей хотел бы рассердиться на Сашу за обман и не мог, только жалел и всему, что тот писал, верил. Даже теперь, когда правда раскрылась и оставалось лишь посмеяться над ошибкой и махнуть рукой, забыть, выкинуть в мусорную корзину.
Стрелка мыши вновь поползла к полоске с надписью «удалить» и замерла над ней. Уничтожить Алекс? Ее чудесные слова, бесхитростные признания, душевную откровенность. Алекс не обманывала, она — нет. И сколько раз Сергей улыбался или задумывался над ее словами, вчитывался, всматривался в буквы, желая разглядеть лицо, глаза этой девушки. Мечтал увидеть ее во сне, но так и не смог, его подсознание не находило подходящего образа. Странно, что ни разу он не связал Алекс с балетом.
Сергей открыл другое письмо, читал, не замечая времени, погружаясь в желанное очарование недавнего прошлого. Тогда встреча с Сашей еще не разрушила иллюзорный мир, и Сергей видел себя в нем вместе с Алекс.
— Сережа! Я тебе звоню, звоню, а ты не отвечаешь. Думала, уснул!
Голос был знакомый, но перед Сергеем стояла не Кэтрин, другая девушка. И дело было не в цвете волос, хотя шатенкой с бледной кожей и светлыми глазами Кэт выглядела невероятно! Она изменилась в более важном, чем внешняя привлекательность. Внутреннее сияние озаряло ее лицо.
Сонной отстраненности не осталось и следа. Кэтрин открылась нежной улыбкой, нетерпеливым взглядом. Она знала, конечно, что хороша, но смущенно и радостно ждала одобрения Сергея.
«Видишь, вот она я, хочу узнать, что ты видишь во мне…»
Он смотрел с изумлением.
— Катя?
— Да-да! Теперь совсем она, правда? Теперь похожа? Почему ты так странно смотришь, не нравится? Не надо было завивать? — Она начала приглаживать распущенные волнистые пряди, торопливо принялась собирать их в узел.
— Нет, что ты, оставь… Это очень красиво…
Сергей отвечал, а сам думал о другом.
«Это она… Я вижу в ней все, о чем она говорила в письмах…»
— Там Станислав ждет, мы ведь пойдем еще репетировать? — Обрадованная одобрением Сергея, Кэтрин не замечала его рассеянности. — Если да, то все равно надо кичку сделать, это я, чтобы тебе показать, не причесывала. А сцену безумия мы все равно сегодня не пройдем, ни Ганса нет, ни матери…
— Давай начало попробуем, с гаданием любит-не любит, там до безумия еще много чего надо прояснить.
— Ты не сказал… Она такая? Ты ее видишь во мне?
Кэтрин подошла к столу, Сергей поднялся ей навстречу, они стояли теперь совсем близко. Он дотронулся до волос, пропустил блестящие пряди сквозь пальцы, потом взял Кэтрин за руки и, пристально вглядываясь в лицо девушки, медленно произнес:
— Да… Она такая, ты похожа…
***
Репетиций в Петербурге было немного, и они не давали представления о том, каким получится спектакль, Сергею то казалось — это лучшее из всего, что он танцевал раньше, то — самое провальное.
