— Не замерзнешь? — вкрадчиво поинтересовался Гудков.
— В Академии тепло. А гулять… за угол… до мотеля я с тобой не пойду. У меня вот, — я показала на браслет. Специально надела, хотя Милли уже давно взломал шпионскую магию барона фон Райндорфа.
— Меня твой нарядный прикид не устраивает, — категорично заявил саламандр. — Тебе очень идут мини-юбки.
— Октябрь вообще-то! — взвыла я.
— В Академии тепло, — Гудков ласково улыбнулся, сверкнув огоньками в глазах. — А для дополнительного тепла надень… чулки. У тебя ведь есть чулочки… соответствующие моменту?
— Нету! — рявкнула я. И ойкнула. Потянулась к горлу, почувствовав нехватку воздуха.
— Вектор, — кратко объяснил Лексей. — Не пытайся обманывать, принцесса. Эти три дня ты должна исполнять все мои желания… за исключением, скажем, совсем… плохих. Но мы и с ними разберемся… позже. Вектор не даст тебе перехитрить пари. С жизнью не расстанешься, но… можешь слегка пострадать.
Да чтоб тебя! Кипя и булькая коловратом, я пошла в блок. Чулки у меня были. После выпускных экзаменов мне, Ксене и Марьяше стукнуло в голову нечто… легкомысленное, весеннее – мы совершили набег на магазин дамских кружавчиков «Магия интима». Зачем, если у нас парней не было, даже в планах? Просто захотели почувствовать себя взрослыми. Надоели толстые колготки, входившие в комплект школьной формы, и практичное спортивное белье.
Ругаясь и костеря Лексея, я переоделась. Из холодильника высунулся Тупорыл.
— Хозяйка, а давай я его, стервеца… — гоблин покрутил в воздухе кончиком ледяной нити.
— Через три дня – непременно и с особой жестокостью, — хищно пообещала я Холодильному. — Проявлю хоть каплю жалости – напомни мне об этом, — я показала на коленки, прикрытые ажурным шелком. — А сейчас… увы… я жертва собственной глупости и должна платить по долгам. Тупорыл, ты ведь видишь магию. Посмотри, на мне точно Вектор «рабства»?
— Имеется, — смущенно проговорил гоблин.
— Из-за проигранного пари?
— Вестимо.
— А-а-а! Ну почему? Олевский ведь ничего не сказал… Он мне не отказал… напрямую! Джилине отказал, мне – нет!
— Не отказал, — гоблин вздохнул. — Однако думаешь, есть он, шанс, что возьмет еще?
— Нет, — мрачно признала я, вспомнив все, что было мной сказано и сделано в агентстве.
— Все ж и обратного слова молвлено пока не было. Посему можно и увильнуть маленько, от пари, вектор-то слабенький.
— С этим увильнуть не получилось! — сердито сказала я, ткнув в свое изображение в зеркале.
— Ну тут… да. Сильные они, — неохотно признал Тупорыл, — племя саламандрово. Особливо когда их желаний дело касается. Отчего к доброму молодцу своему не обратишься за помощью? Поклонись в ножки, повинись. Поговорила бы с ним по душам, призналась бы. Что вы как неродные? Вы ведь и в дружбу друг другу даны, и в помощь, и в…
— К Милли? Нет, — я покачала головой. — Он и так себя выдал. Сама лоханулась – сама и справляться буду.
… — Куда мы идем? — буркнула я, с тоской поглядывая на Источник.
Хоть бы на пару минут к фонтану подойти. Я упустила момент, когда можно было бы спокойно слить коловрат. Что будет, если в какой-нибудь особенно… критичный момент, от злости на Гудкова, произойдет неконтролируемый выброс? Такого со мной давно не случалось, но ведь и в рабстве у саламандр я еще не бывала.
— В библиотеку, хочу подтянуть твою эрудицию, — мягко сообщил Гудков. Его голос вдруг стал неприязненным. — Шевели своими чудными ножками, принцесса. На нас уже обращают внимание.
Я оглянулась. Олевский стоял на нижнем балконе атриума холла, а рядом с ним оперлась на перила наша техничка Малиольда Таманиэлевна. Я не могла разглядеть лица вендиго, но подозревала, что оно имеет крайне неодобрительное выражение. Ну кто меня за язык тянул… неоднократно? И с пари этим… и нагрубила еще Антону Макаровичу. Теперь он думает, что я с Гудковым. Что это все… флирт, студенческие развлечения типа игры в бутылочку. Кто ж согласится сыграть на поцелуй, если сам этого не хочет? Как же мне тоскливо и холодно! Только снеговик и согревает. Почему он так сильно греется? Магия Вектора Подчинения его не нейтрализует? Наверное, вектор действительно действует не в полную силу.
— Ближе, — сухо велел Лексей. — Руку дай.
А что если выпустить на него призрака? Картина, представшая перед внутренним взором, была исключительно заманчивой. Да уж, тогда меня точно исключат.
В библиотек было пусто. Гудков развалился в кресле и приказал:
— Становись на лестницу и поднимайся на четвертый уровень. Найдешь там книгу о саламандрах. Не ошибешься, она светится. И не бойся, лестницы двигаются так, как ты того пожелаешь… или я.
Я осторожно шагнула на левитационную стремянку, вцепилась в верхнюю ступеньку, когда оторвалась от пола. И поняла: сейчас я предстану перед Лексеем «во всей красе». Он сидит под самой лестницей и смотрит вверх, а передо мной сложный выбор: придерживать подол или держаться самой. Откуда-то подуло горячим – разумеется, мне под юбку. Я охнула и застыла на полпути.
— Выше, — велел Гудков.
Сбоку от меня из воздуха соткался Генрих.
— Я помогу, — негромко предложило посмертие.
— Спасибо, — с облегчением выдохнула я.
Генрих словно случайно выпустил несколько протуберанцев непрозрачной эктоплазмы. Они плыли немного сбоку и снизу, прикрывая меня от взгляда саламандра. Мне очень хотелось бы увидеть лицо Гудкова, но наклоняться было страшно.
— Вот нужная вам книга, — вежливо сказал Генрих.
Волюм действительно светился. Я опустилась с ним к креслу Лексея.
— Читай, — раздраженно бросил он мне. И велел Генриху: — Развейся!
Посмертие поклонилось и исчезло. Но перед этим в глазах Генриха мелькнуло что-то… крайне недружелюбное.
— Энциклопедия Выдающихся Магических Существ. Том первый. Саламандры, — прочитала я.
— Погромче.
Я начала читать вслух. Громко. Кажется, чуть-чуть игнорируя правильную интонацию на знаках препинания. Описания величия саламандр, их триумфального шествия сквозь века, милостей, время от времени раздаваемых простым людям, и великих побед в грандиозных магических битвах меня не впечатлили. В конце концов, я совсем потеряла нить событий и не реагировала на многозначительные примечания Гудкова: «мой прадед», «один из моих предков». Когда некая саламандра Юсташия Ло’Элей Маот одарила своим вниманием принца Беломорья и разродилась двойней, «будущими повелителями Перкских Степей», я зевнула и устало вздохнула.
— Довольно! — глаза Гудкова пылали. — Убери!
Я пожала плечами и положила книгу на столик.
— Послушай, — глухо сказал Лексей, поднимаясь и подходя к камину. Он протянул к огню руку и пламя доверчиво ее лизнуло. Я тоже приблизилась, понимая, что настало время разговора посерьезнее. — Я не понимаю, что мне делать. Каждый раз, когда я думаю, что ты моя, ты ускользаешь из рук. Я все перепробовал. Все, что всегда действовало на других девушек, с тобой не работает. Я не понимаю… — повторил Гудков, покачав головой. — Я нехорош? Некрасив? Обижал тебя? Да, обижал. Прости. Это от беспомощности. Я злюсь, постоянно, потому что каждую секунду думаю о тебе. И днем… и ночью... особенно. Даже подозревал, — саламандр издал легкий смешок, — что ты меня зачаровала. Но в тебе почти нет магии. Понимаешь?
