Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
– Минуточку, вы только что обмолвились… У вас есть связанные с Гюнтером артефакты? Какая удача! – Не обращая внимания на предостережение и намёки, он буквально навис надо мной. – Я смог разыскать только одну затёртую серебряную монетку, отчеканенную при Штауфене, где с трудом просматривается изображение белки, зато есть дата. Она у меня с собой, хотите, я сейчас её принесу?
– Только одну? Я думал, что их должно было остаться гораздо больше, – и, видя недоумение на лицах, пояснил: – Ах, да, слишком хорошее серебро – переплавляли. Варварство, конечно, но за блага всегда приходиться платить, – посетовал я, – нумизматика знает примеры и похуже. Гюнтер владел несколькими рудниками, и когда сыну Ярослава потребовалась помощь, то ссудил ему пару тонн серебра в монетах. Насколько я знаю, в Сарае из них начеканили дирхемов. Впрочем, в качестве залога за папку с документами сгодится.
Услышав про деньги, Дайва отдёрнула руку от трубочки со сгущённым молоком и отодвинула от себя недопитую чашку какао, изобразив на лице маску презрения, словно увидела на скатерти счёт, который придётся закрыть. На минуту настала тишина. Не будет лишним напомнить, что в глубине души всё это время было понимание о недавних поступках, ведь проникли они во двор чужого дома и вели себя подобно разбойникам. Нет, угрызений совести Дайва не испытывала, меры социальной справедливости, особенно по отношению к буржую применять можно. Однако осознание, что поступили они с профессором не совсем правильно, и по-хорошему им бы стоило загладить свою вину перед хозяином, хотя бы с материальной стороны, вдруг стало тяготить. Об этом подумал и Петер Клаусович, лихорадочно ставший подсчитывать дни до аванса, протирая стёкла пенсне платком. Когда же осознав тщетность своих умозаключений, он выпрямил спину и произнёс давно продуманную с оттенком смущения в голосе фразу:
– Не поймите меня неправильно, но на сегодняшний момент у меня есть некоторые затруднения, материального свойства. Тем не менее, как только появится возможность, я непременно оплачу все затраты, связанные с нашим пребыванием.
– Возможно, вы меня неправильно поняли. Простите, немного увлёкся. То, что принято в среде коллекционеров, никоим образом не распространяется на рамки приличия в обыденной жизни. Ваше предложение неуместно и к тому же излишне. В моём доме действует закон гостеприимства, так что не стоит беспокоиться. Тем более что вы находились почти в катастрофическом положении и не только не имели крыши над головой, так и ко всему прочему были банально голодны. Посему к этим вопросам больше возвращаться не станем. Я хотел поговорить совершенно на другую тему, кое-что прояснить для себя. Времени для беседы у нас немного. Насколько я понимаю, вы не рассчитывали здесь задержаться?
– Да, вернее нет, это входило в наши планы.
– Хочу вас огорчить, дом хоть и стоит в глухом лесу, но дорожка к нему есть, и рано или поздно придётся столкнуться с неприятностями оккупации. Вы понимаете, какую ответственность хотите на себя возложить? Я не смогу постоянно находиться тут. К тому же здесь нет подсобного хозяйства, даже элементарной приусадебной грядки. Вопрос пропитания встанет для вас так остро, что более ни о чём вы и думать не сможете и закончится всё печально.
– Вы намекаете, что мы нежеланные гости?
– Увольте, я пояснил ситуацию, в которой вы с молодой барышней оказались волей злого случая. Впрочем, раз вы ещё живы, то возможно, бог проявит заботу и далее.
Историк задумался. В скором завершении войны он не сомневался, по крайней мере, хотел в это верить. Значит, требовалось немного потерпеть, а там уже всё станет на свои места. Уйти от столь желанного источника информации не хотелось и вовсе. Сам бы он мог просуществовать пару недель на одной выловленной в реке рыбе, да и немецких солдат он не боялся. Был у него один запасной вариант. Коллега из Берлинского университета, столь охотно предоставлявший бесценные материалы для его диссертации, тоже просил кое-что сделать. То фотоальбом передать одному знакомому, то по определённому адресу зайти, поинтересоваться, как здоровье у какой-то тётушки. Выполнял Петер Клаусович эти несложные поручения, а вспомнил об их странности только тогда, когда из бандерольки извлёк книжицу, а в ней на сорок первой странице текст, к автору произведения совершенно не относящийся. Писалось на той странице письмо: как высоко ценят его помощь университету, что не забывает свои германские корни, а также сообщался адрес и номер телефона с именем абонента в Берлине, куда можно позвонить, хоть днём, хоть ночью, если возникнет необходимость. Помимо этого, коллега с той стороны был абсолютно уверен, что Гюнтер Штауфен обладал алтарём из янтаря, который следует искать и в случае обнаружения находку скрыть. Поделиться же этой информацией с другом из Берлина будет вообще хорошо, так как тому, кто найдёт – и премии, и слава, и должность в университете. В каком? В каком пожелаете. Скудоумием Петер Клаусович не страдал. Сразу сообразил, куда тёмная дорожка ведёт, и даже поначалу испугался, но великая вещь преданность Родине. Кровью на роду было написано: «Отныне наша земля здесь!» И раз обманули его единожды, то на грабли предательства он более не наступит. А вот использовать это сомнительное знакомство, если жизни будет угрожать опасность можно. Только в прикупе оказалась Дайва, а раз обещал Дистергефт незнакомой бабушке присмотреть за девочкой, то обещание выполнит. Иначе грош цена ему будет и позор на весь род. Спустя минуту он дал ответ:
– Алексей Николаевич, я пришёл сюда вместе с Дайвой, с ней и уйду. Но если есть возможность нам остаться, то не прогоняйте. Я столько сил потратил на эти исследования, что они для меня цель и смысл жизни. И вот, я сталкиваюсь с человеком, который обладает столь нужными для меня знаниями, которые я нигде не смогу получить. Вы правильно заметили, идёт война, а значит, всякое может произойти в следующую минуту. Защитить племянницу у меня получится. Обещаю! А вот с остальным… подскажите, как нам быть?
– Вы даже не представляете всей серьёзности ситуации, в которой оказались. Сегодня, до полудня, я ещё могу подсказать, как выйти к линии фронта и перебраться на ту сторону, вечером уже нет. Только с риском для жизни. Не хотите? Что ж, это ваш выбор. Хорошо, если вы так уверенны, это ваше «остальное» я возьму на себя; но давайте сразу договоримся. В моих с вами отношениях будут некоторые правила. Первое и основное – слушаться меня беспрекословно. Считайте, что я мобилизую вас. Второе и последнее – делать всё, что скажу, как бы нелепо или опасно это ни выглядело. Только так вы сможете выжить, да ещё пользу принести. Особенно это вас, мадмуазель, касается.
– Никакая я не мадмуазель, – воспротивилась девочка.
– Дайва! – одёрнул её Петер. – Немедленно прекрати. Мы согласны со всеми условиями.
– Правильное замечание, – продолжил я, – больше не мадмуазель. Учитывая ситуацию, подходяще говорить: фройляйн Дайва. И зарубите себе на носу, соизвольте при обращении к собеседнику упоминать герр. Для всех вы немцы, приехавшие сюда перед войной к своему родственнику. С этого момента я жду от вас только холодной рассудительности, вежливости, скромности в быту и выдержки в преследовании целей. Придётся сменить одежду. Та, что сейчас – не практична. Что такое попасть без головного убора в лес, уже известно?
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
