Ее глаза сияли от восторга. И пребывая в благодушном настроении, она сочла возможным подумать и обо мне.
— Да, Марго, ты ведь тоже едешь в столицу! Конечно, жаль, что ты не сможешь пойти на бал к королю, но, думаю, в Мериде будет много и других балов. К тому же, ты всё равно не любишь танцевать. Но я уверена, что там мы найдем жениха и тебе.
Я поморщилась от этих слов, но сестра, конечно, этого не заметила.
Я рассердилась на себя за то, что позабыла спросить об этом у отца. Мы были неразлучны столько лет, и я хотела бы, чтобы они тоже увидели столицу. Когда еще в другой раз нам доведется там побывать?
— Даже не думай об этом! Они хоть и благородного происхождения, но недостаточно знатны, чтобы бывать в тех домах, в которые будут приглашать нас. Ну же, Марго, тебе давно пора повзрослеть и начать общаться с людьми, равными нам по статусу.
И она умчалась, весело напевая что-то, а я твердо решила, что ни в какую Мериду не поеду.
Глава седьмая, где Маргарита применяет животную магию— Нет, Марго, ты должна поехать! — Элоиза раскраснелась то ли от жары, то ли от нашего спора. — Его светлость прав — дочь герцога де Лакруа должна быть представлена ко двору.
— Она и будет представлена, — сказала я, подумав об Ане.
— Обе дочери герцога де Лакруа должны появиться при дворе, — уточнила подруга. — Я знаю, тебе не нравится здешнее светское общество, но возможно, как раз в Мериде всё будет по-другому. Это провинциальные дворяне напыщенны и скучны, а там наверняка много умных и образованных людей. И не думай о нас! Мы ничуть не обидимся, если ты поедешь в столицу. Правда, Антуан?
Мой кузен участия в разговоре не принимал, всем своим видом выражая неодобрение.
— Я считаю, что в столицу не должны ехать ни Марго, ни Анабель. Но разве кто-то интересуется моим мнением?
Он, как обычно, держал в руках перо и бумагу. Он любил сочинять стихи и делал это каждую свободную минуту.
Стояла прекрасная солнечная погода, и мы расположились на лугу неподалеку от замка. Да-да, сидели прямо на траве. Бабушка пришла бы в ужас, если бы увидела, как измялось мое платье. А рядом стояла корзинка с заботливо приготовленной кухаркой едой. Аппетит у нас троих был зверский.
— Твоя мачеха сказала бы, что молодой барышне неприлично столько есть! — весело заявила Элоиза, отправляя в рот тончайший кусочек буженины. — Но разве можно перед этим устоять?
Но даже ароматные запахи из корзинки не повлияли на настроение Антуана. Он по-прежнему был мрачен, и за те два часа, что мы провели на природе, на белом листе не появилось ни строчки.
— Вот скажи мне, Марго, неужели Анабель не понимает, какой опасности она себя подвергает? Она как мотылек летит на пламя свечи. Удивительно прекрасна и наивна!
Элоиза не выдержала — фыркнула, и Антуан посмотрел на нее осуждающе. Та пожала плечами, стряхнула хлебные крошки с платья и пошла собирать цветы.
— Лиз слишком строга к Анабель. Но ты, как старшая сестра, должна предостеречь Ану от ошибки.
— Ты можешь сделать это сам, — парировала я, — если хочешь с ней поссориться.
— И сделаю! — заверил он. — И я не сомневаюсь, она меня поймет. Да она и сейчас в глубине души понимает, что громкий титул без доброты и чести немногого стоит. И что истинное благородство не нуждается во внешних атрибутах.
— Ты уверен, что говоришь про Анабель? — засомневалась я.
Он сразу насупился и сник. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что я права.
— Но Ана же не может не замечать, что я люблю ее! Что я ради нее готов на всё, чего бы она ни потребовала. Ведь настоящее, подлинное чувство не может долго оставаться тайной?
Вот уж действительно — в чужом глазу соринку видеть, в своем бревна не замечать. Он удивлялся, что за столько лет Анабель не угадала его приязни, а сам до сих пор не разглядел любви Лиз!
— Я понимаю, Марго, он — принц. Но разве надетая на голову корона способна сделать человека хоть чуточку лучше?
Я укоризненно покачала головой:
— Будь осторожен в словах! Не забывай — ты говоришь о его высочестве.
— И что же? — запальчиво воскликнул Антуан. — А, впрочем, ты права! Я не буду произносить это вслух, я доверю это бумаге!
Перо запрыгало по белому листу, и мой кузен на целых полчаса погрузился в то восторженно-сосредоточенное состояние, из которого его не смогло бы вывести ничто на свете.
Мы с Элоизой терпеливо дожидались, когда он изволит ознакомить нас с плодами своего труда.
«Колдун, что был сражен стрелою, Рукою пущенной дрожащей На род сей пышный, но трусливый Слова заклятья наложил».
Он декламировал, почти не глядя на написанные на бумаге строчки. Его волнистые волосы развевались на ветру, а голос был тверд и даже грозен. Наверно, если бы он не был моим кузеном, я, как и Элоиза, непременно бы влюбилась в него.
Но магия его голоса и энергии быстро прошла, стоило мне только вникнуть в смысл произнесенных им слов. Трусливый род? Это он о правивших Асландией Ангулемах?
Я на несколько минут потеряла нить повествования, и пришла в себя, только когда Антуан произнес последние строки:
«И снова принц решил укрыться За хрупкой девичьей спиной».
— Ты сумасшедший! — возмутилась я. — Сейчас же разорви этот лист! Это оскорбительно не только для его высочества, но и для самого короля!
— И не подумаю! — упрямо заявил кузен. — Разве я написал неправду?
Но ответить я не успела. Со стороны замка к нам бежал конюх. Он отчаянно махал руками и что-то кричал.
— Что это с ним? — удивилась Лиз.
Он указывал на что-то находившееся за нашими спинами. Мы обернулись.
Не знаю, что почувствовали Антуан и Элоиза, но у меня по спине потек холодный пот. Да, вот так, за мгновение платье прилипло к телу. Я еще слышала, как охнула Лиз. А потом закричал Антуан:
— Бегите к дереву! Я его задержу!
