— Знакомься, Велислава, — обернувшись ко мне, произнёс Элар. — Это Йонас — лучшая повитуха Славоя.
В повитухе росту было два метра, плечи, закрывающие солнце и кулаки с мою голову размерами. Я растерянно моргнула раза или два и с сомнением посмотрела на свою Бро. Хрупкую, миниатюрную, с прозрачной кожей и тёмными кругами вокруг глаз.
Божечки, да этот, с позволения сказать, лекарь, ей позвоночник одним мизинцем переломает!
— Йона, у нас проблема, — не подозревая о моих тревожных сравнениях и мыслях, проговорил Элар. — Сестра девушки прибыла по Договору, но кто-то прощёлкал тот факт, что девушка беременна. Ей стало плохо и…
— Я посмотрю, — перебила гигантская повитуха и, подойдя вплотную к гробу, потянулся к сестре, а мне захотелось оскалиться на широкие чёрные ладони, зашипеть перепуганным котёнком и ни за что не отдавать чужаку самое дорогое, что у меня есть.
— Всё будет хорошо, не бойся. — Он посмотрел ласково и улыбнулся так по-доброму, что я сразу поняла — не врёт. Что если здесь кому и можно верить, так это вот этому большому Йонасу с серебряной головой и глазами цвета спелой вишни. — Но мне и вправду нужно осмотреть твою сестру. Позволишь?
Я нехотя разжала руки, но всё ещё не торопилась отступить.
— Я с вами пойду.
— Нельзя, — вместо повитухи ответил Элар. — Внутрь только больным входить можно или тем, кто посвятил свою жизнь лекарскому делу. Иначе никак.
От мысли, что нас с сестрой собираются разлучить, я покрылась холодным потом и чуть заикаться не начала. Нет-нет! Ни в коем случае! Мы так не договаривались! Я не хочу!! Вскинула умоляющий взгляд на Йонаса, но тот лишь седой головой покачал.
— Обещаю вернуть тебе сестру уже к вечеру. А пока… Позволишь?
Он склонился и легко, как пушинку, поднял Бро на руки, а я всё же разревелась. И не знаю, чего в моих слезах было больше: страха или безумия.
— Эл, позаботься хотя бы о второй подопечной, — проворчал лекарь, — если с первой вы уже опростоволосились…
От слёз у меня всё расплывалось перед глазами, но я видела, как Йона поднялся по ступенькам, осторожно прижимая к своей груди Брошкино тельце. Меня корёжило от болезненной тревоги, но не было никакой возможности что-то изменить.
— Только не вздумай возвращаться назад. Не успеете, — уже от двери произнёс мужчина, глядя на Элара. — В «Оливковой роще» хорошие комнаты. Советую воспользоваться.
Ох, сколько раз потом я вспоминала эту фразу! А как корила себя за то, что не придала значения словам темнокожей повитухи!
Но всё это потом. А тогда я смотрела, как уносят Бро, и так отчаянно трусила, так переживала из-за неё, что огнедышащего дракона бы не заметила, реши он приземлиться на площадь. Что уж говорить о каких-то словах! Мне тогда в них даже странным ничего не показалось. О всех странностях я вспомнила, когда изменить что-либо было уже нельзя.
Глава 3. «Чего зря время терять? В полночь жду»
«Оливковая роща» на поверку оказалась вовсе не оливковой и совсем не рощей. Вместо неё мне явилась огромных размеров одноэтажная вилла, построенная из белого-белого камня и утопающая в изумрудном буйстве зелени. Ароматные акации, сочный лавр, лимон-привереда, толстолистый ленивый рододендрон, проныра-виноград, раскинувший свои плети повсюду, — всё это было в наличии. Всё это я заценила, всему восхитилась, а вот оливкового деревца не приметила ни одного.
— А почему название такое странное? — спросила я у Элара, оглянувшись на шедшего чуть позади меня мужчину. Перехватила тяжёлый взгляд, которым мгновение назад кое-кто сверлил мне спину, и тут же отвернулась в смятении. Потому что не заметить задумчивый интерес на смуглом лице не смогла даже такая отчаянная ворона, как я.
Почему ворона? А потому что в упор не видела мужского внимания, направленного по моему адресу. Уж и не знаю, почему. То ли его и не было никогда (козлище Данчик не в счёт), а все наблюдения моих приятельниц и немногочисленных ли фикцией, то ли не могла поверить, что кто-то, зная Бро, может смотреть на меня вот с этой вот показательно ленивой задумчивостью во взгляде. Ибо на фоне хрупкой блондинки Брониславы, я смотрелась нечёсаной каланчой, с вороньим гнездом на голове и двумя хэллоуинскими тыквами вместо того, что некоторые поэты романтично именовали младыми персями.
Впрочем, красоте сестры я никогда не завидовала. Я в неё влюбилась с первого взгляда, ещё когда она просто шла мимо, а я, маленькая попрошайка у метро, бросилась к симпатичной девушке с протянутой ладошкой. А уж когда эта девушка схватила меня за шиворот своей далеко не хрупкой ручкой, чтобы никогда уже не отпустить — без раздумий впустила в своё сердце.
Навсегда.
От этих мыслей снова захотелось плакать. К тому же я неожиданно для себя поняла, что совершенно не запомнила дорогу. А что я буду делать, если в больницу мне придётся возвращаться одной?
Сердце испуганно ёкнуло, со всей дури брякнувшись о рёберные кости, и я ни на шутку запаниковала. Божечки, Божечки! Как я теперь сама найду Бро. Мало ли что…
Но тут Элар вальяжно опустил руку мне на плечи и, обозначив бровью удивление, спросил:
— Почему странное? — Я удивлённо моргнула, успев позабыть о теме разговора. Но быстро вспомнила и расслабилась немножко. — Нормальное. Разве ты не знала? Оливковое дерево символизирует мир, процветание, вечную жизнь и надежду… Как иначе, если не так, должен называться гостиный двор, принадлежащий лечебнице?
— О. Я как-то об этом не подумала.
Правда в том, что я вообще ни о чём не думала. Не только об этом. Пока мы шли от больницы, даже по сторонам не смотрела, полностью погрузившись в переживания о Бро, а теперь, когда мы добрались до места, словно проснулась. Загипнотизировал меня этот Йонас что ли? Как иначе объяснить, что я добровольно ушла?
Напрасно согласилась, напрасно! Надо было остаться там! Ну и пусть, что внутрь не пускают! Вон Светка Липницкая, одноклассница моя, после школы в медицинский пошла. Сейчас как раз практику в третьем роддоме проходит. Так во время последней нашей встречи чего только не рассказывала про безумных папашек, которые под окнами родильных отделений околачиваются. А уж какие перлы они выкрикивают — это вообще история, достойная романа.
А я чем хуже? Осталась бы, бродила под окнами, пыталась бы докричаться до Брошки… Всё поддержка, хоть и на расстоянии… А то Бро очнётся одна, вокруг чужие кентавры в сарафанах, тьфу-ты, в тогах с хитонами, а меня нигде нет… Ох, Божечки, чем я думала, когда позволила себя увести!?
И как назло, дороги назад не помню…
— Велислава, успокойся. — Элар легонько сжал пальцы на моём плече. Он-то и так от меня не отходил ни на шаг, а теперь мне вдруг стало тесно от того, что мужчина будто бы везде. Оплёл плотной сетью — не вырваться. И ведь, вроде же, я в него влюблена — это мы уже выяснили и даже смириться успели, — вроде же должна быть из-за этого самой счастливой в мире. Так почему чувствую то ли досаду, то ли тревогу?.. — За мной, как за куратором, здесь прекрасные комнаты числятся. Идём, ты вся на нервах. Тебе отдохнуть нужно.
