– Андрей, вампир может погибнуть в аварии? – этот вопрос мучил меня с самого утра, с того момента, как я побывала на перекрестке.
Вдруг следователь был прав?
Они ребята живучие, но у всего живого есть предел. Я сама столько кровососов отправила на тот свет, что сбиваюсь со счета. Давно перестала запоминать. Я из тех людей, что не делают зарубок на прикладе после удачного выстрела.
Будь я пилотом-истребителем, у меня был бы девственно-чистый фюзеляж.
– Может, – Андрей подтвердил мрачные предположения. – Если авария всмятку. Мы же не железные, Кармен.
Я тяжело вздохнула и отъехала от обочины. Радостно-солнечный Ростов удручал: искрящийся снег, бликующие намытые витрины и окна деловых зданий казались насмешкой над моими проблемами. До места мы добрались быстро – утренние пробки рассосались.
Как и я, Андрей прошел вдоль обочины, рассматривая снег. Я настороженно наблюдала за ним, ловя малейшие изменения – о чем думает, что предполагает?
Над кровавыми брызгами он присел на корточки. Зачерпнул горсть снега и растер между пальцами, принюхиваясь к щепотке.
– Это его кровь, – сообщил он.
– Откуда ты знаешь?
– Едой не пахнет, – пояснил он и встал, озираясь. – Кровь вампира.
– Я думаю, он в лесу. Ты можешь найти его по запаху?
– Не уверен, – пробормотал Андрей, носком ботинка ковыряя кровавое пятно. – Я ведь не собака, Кармен.
– Ты же пил кровь пожирателя, – разозлилась я. – А у них чутье хорошее. Попробуй!
– Здесь много посторонних запахов, – он кивнул на дорогу. – Выхлопы, металл… Не уверен, что получится. Может быть ночью…
За очками я не видела выражение его глаз, но показалось, что он хочет отмазаться от необходимости помогать.
– Мы не можем ждать до ночи! – я едва не распсиховалась, но взяла себя в руки. – Хотя бы попробуй… Мы поскандалили перед этим, представляешь, что у меня на душе?
– Ладно, – он снова зачерпнул кровавый снег и спустился по откосу в поле. Я пошла следом.
Мой бывший любовник шел легко, но я вязла в снегу. Мои ботинки на сугробы не рассчитаны – снег набился в голенища, облепил джинсы и медленно, противно таял. Я мгновенно продрогла. Капюшон я держала у горла замерзшей рукой, и упрямо тащилась за Андреем.
Он пошел челноком вправо-влево, словно потерял нить и остановился. Снова принюхался к кровавому льду в ладони, затем отшвырнул и вытер руку об колено.
– Ты уверена, что он ушел туда? – он кивнул в сторону лесополосы.
– А куда еще? Здесь больше нет ничего.
– Может его подобрали на машине, – пожал плечами Андрей. – Или сам уехал. Вызвал охрану, например, ты спрашивала? Решил отдохнуть…
Я растерянно стояла по колено в снегу и не понимала, к чему он клонит.
– Ты о чем?
– Ну, может, он жив, здоров, расстроился после аварии… И завис у кого-нибудь, – Андрей нервно облизал губы. – Понимаешь о чем я?
Понимаю. О другой женщине.
– Это исключено, – уверенно сказала я.
– Ну, как знаешь, – Андрей пожал плечами и снова огляделся. – Я его не чувствую. В поле крови нет, а на обочине есть. Что это должно значить?
– Давай посмотрим с той стороны, – с тяжелым сердцем предложила я.
Мы потащились через поле обратно.
Нет, он не мог.
Андрей, зная моего мужа, решил, что мы поругались, и он нашел утешение в чужой постели. Но ему не объяснишь всего. Уверена, у него никого нет, я бы заметила. Бред! Я злилась на Андрея за то, что он посеял зерна сомнений.
С тех пор, как мы стали жить вместе, мы не могли насытиться друг другом каждую ночь. Мы всего несколько месяцев, как женаты. Он не мог.
На той стороне дороги Андрей тоже ничего не нашел. След обрывался на обочине.
– Можно ночью попробовать, – сказал Андрей. – Но я крови не чую. Его машина забрала, Кармен. Других вариантов не вижу.
Мы вернулись в «мерседес», я завела двигатель, но сидела без движения, грея руки над теплым потоком воздуха. Андрей, приспустив очки, внимательно оценил мое убитое лицо.
– Слушай, хватит, – сказал он. – Если у него хватило сил уйти, ничего с ним не станет. Он жив.
– Понимаешь, Андрей, – вздохнула я. – Если с ним все в порядке, он бы позвонил. Даже если ты прав и он у другой, Эмиль бы все равно позвонил, понимая, что ко мне придут и сообщат об аварии. Он знает, что я переживаю.
На это Андрей ничего не ответил. По постному лицу я поняла, о чем он подумал и о чем не сказал вслух: поскандалить мы могли сильно. Мужчины после серьезных ссор не любят звонить первыми, особенно, такие, как Эмиль.
Но это не наш случай.
Слезы защекотали щеки, я вытерла их тыльной стороной руки и тронулась с места. Не знаю, что делать и куда ехать. Я исчерпала идеи.
Глава 9
Тяжелораненый вампир инстинктивно ищет убежище.
Когда Эмиль умирал, он пришел ко мне – в нашу квартиру, где мы жили, и которую считал своим логовом. Кто знает… А вдруг…
От места аварии далековато, чтобы добраться, не привлекая внимания, но я поехала туда.
Я попыталась восстановить мысленно события. Следователь уверенно говорил, что Эмиль погиб. Не знал, что мой муж вампир, а значит, были основания полагать, что он получил при аварии травмы несовместимые с жизнью. Вампир при таких нападает – атакует первого встречного, чтобы нажраться крови и не погибнуть. Но если бы Эмиль съел кого-то – уже бы пришел в себя и как минимум позвонил или попытался добраться до дома.
Если авария произошла перед рассветом, а подходящей жертвы не было, инстинкт велел бы ему спрятаться до наступления темноты.
Был и еще вариант. Эмиль действительно мог умереть, если смяло прилично. Кровь он пил, но мало, а травмы могли быть такими, что и вампир не выдержит.
Я нервничала, не в силах остановиться ни на одной из версий.
Но Андрей прав в том, что исчезнуть с места аварии Эмиль не мог. Если он не спускался с дороги, значит, его забрали. Раз он не вышел на связь – он тяжелоранен или не в себе. А здесь только один вывод: его забрали вампиры, человек бы не справился.
И эта мысль мне безумно не нравилась. Вампиры не помогают чужакам – видя слабого, они его добивают, а если учесть, что у Эмиля всегда врагов по горло, вариант очень вероятен.
Но я надеялась на другой исход…
В моем дворе ничего не изменилось. Дорожки и парковку расчистили от снега. Я поднялась на четвертый этаж, оставив Андрея в машине – лучше проверить одной. Раненые вампиры агрессивны и подпустят только своих. Меня Эмиль не тронет, я ведь жена.
