— Что вы, я рада любой возможности, — выдыхаю, опустив голову. Не дай Бог, еще выгонит! Кир ведь, наверное, очень постарался, чтобы его уговорить взять меня! А этаж… Какая мне вообще разница, на каком этаже разносить еду? Главное, чтобы все были довольны, а я здесь осталась!
— Танцевать умеешь? — хмуро сводит брови Сармат.
Кажется, я его все же разозлила.
— Ннет, — качаю головой.
— Научишься. Хотя, — и снова этот прищуренный, почерневший прямо взгляд, облапавший меня скользким касанием с головы до пят. — Может, тебе и не придется, — и снова усмехнулся. Правда, от его усмешки меня почему-то пробрал неприятный холодок. — Иди. Завтра к восьми чтоб была на кухне. Работа — с восьми вечера и до утра.
— Сспасибо, — только и пролепетала, стараясь не убежать от него прямо-таки бегом.
И снова эту ночь Кир провел в моей постели.
Целовал, — с нажимом, страстно, — и я видела, как он вспыхивал, будто пожар, как огонек на целой пачке спичек, зажженных одновременно.
Его руки скользили по моему телу, прикасаясь слишком настойчиво, слишком жадно, — но и в этот раз он услышал мое тихое, слабое «нет».
Если откровенно, — меня его реакция слегка пугала.
Не об этом мечтала я с Кириллом, совсем о другом.
О вечерах, — да пусть даже ночах до рассвета на пляже. О том, чтобы разжесь костер и просто сидеть рядом, — обнявшись или взявшись за руки. Или валяться, накрывшись теплым пледом и смотреть на звезды.
О сладких поцелуях на набережной во время долгих прогулок.
Да хоть о том, чтобы сходить куда-то на мороженное, наконец!
Хотелось говорить, — обо всем на свете, обо всем, что накопилось на душе, — и рассказать, в том числе, о том, как зародилось мое собственное к нему чувство.
Хотелось слушать, — узнать, что он любит и чем живет, — особенно в последнее время, когда их занятия с братом стали тайной за семью печатями.
Нет, я, конечно, догадывалась, но все же…
Хотелось услышать это от него. И знать уже предельно точно, — хотя бы и затем, чтобы не волноваться за них обоих понапрасну.
Да, я хотела близости, — но в первую очередь душевной!
И даже те его прикосновения, о которых я так мечтала, — интимные прикосновения любящей пары, мне кажется, должны были бы быть другими… Более нежными… И более невинными, — уж да.
И меня действительно пугало и смущало то, что начало присходить между нами.
Кирилл сжал челюсти, как-то не по-хорошему, тяжелым, напряженным взглядом посмотрев на меня.
Но все же отпустил, с шумом выдохнув сквозь зубы воздух.
— Кир, я…
— Тебе же хорошо со мной? — он выглядел странно.
Нет, не зло, — я даже теперь не понимала, чего испугалась, а как-то… Удивленно? Или — даже растерянно? Хотя, — растерянность и Кирилл — это вряд ли совместимо…
— Ты же не была против того, чтобы я остался?
— Я…
Кусаю губы, даже не зная, не понимая, что сказать, — и неловко комкаю простыни.
Может, — все дело во мне, и это — я неправа?
Все-таки, у нас с ним — пять лет разницы.
И, наверное, девушки, с которыми не раз он уезжал на байке в ночь, вели себя иначе?
Наверное, — я просто действительно слишком малолетка для него, как и мои знакомые парни, которые гуляют с одногруппницами за ручку и водят их в кино ради того, чтобы поцеловаться… А ночевка, как мы часто ходим на пару дней в поход, только для нас, малолеток выглядит как просто нежно прижаться друг к другу… ну, да нацеловавшись перед этим до опухших губ…
Никто из моих друзей, даже те, кто уже встречались даже долго, не вел себя так с девушками, как Кирилл, — настойчиво, жадно, и… на мой взгляд, — грубо. Ну, или, можно сказать, — жестко, — вот даже эти его поцелуи, как он с жадностью и силой сжал только что мою грудь, как навалился всем телом…
Эти поцелуи похожи скорее на голодные укусы, — и мне что-то совсем неуютно с ним рядом…
Но среди моих друзей ведь, если разобраться, и нет ни одного такого, как Кирилл, — а он настоящий мужчина, это заметно сразу и без всяких сомнений!
Ну, и всем им по восемнадцать, как и мне… Максимум — девятнадцать…
Наверное, мужчинам, настоящим, — так и надо, — сминать руками грудь, а губами — рот. Жадно и с напором…
И — что вот мне сейчас ему сказать? Что я совсем не так представляю себе отношения, что жду совсем другого? Например, — если уж он остается со мной ночевать, — то чтобы просто обнял, нежно поцеловав на ночь?
Нет.
Пожалуй, лучше промолчать, — я только обрела его, а столько о нем мечтала!
Потому что если я сейчас скажу о том, что чувствую, — он снова начнет относиться ко мне, как и раньше, — как к малолетке, просто младшей сестренке своего друга, на которую и не посмотрит больше никогда всерьез…
А мне так хочется быть для него девушкой! Его девушкой!
— Я понял, детка, — к счастью, мне ничего и не приходится говорить.
Кирилл кивает, но я ведь вижу, как еще сильнее сжимаются его челюсти и напрягается пресс живота, да-да, с теми самыми кубиками, которые сводят меня с ума, желанием прикоснуться и потрогать. И как капелька пота бежит по его виску.
— Ты просто не готова, да? — его голос звучит скорее утвердительно, и, кажется, мой ответ ему не нужен, — но все равно киваю.
— Прости, — приподымается на локтях, перестав, наконец, придавливать мое тело. — Все понимаю. Столько всего на тебя свалилось. Тяжело. Но — я хотел быть рядом.
О, да. И я за это благодарна! Ведь уже потихоньку начала сходить с ума от всей этой беспросветности! А то, что он остался тогда ночью, — стало первым светлым лучиком, от которого снова захотелось жить.
— Я пойду?
— Куда? — кажется, на меня начинает наваливаться паника, — даже не соображая, что делаю, обхватываю его шею руками, начиная целовать.
— Не нужно… Останься… Останься со мной…
— Остаться, — но ничего не будет? — Кир прищуривается, как-то нервно взъерошивая волосы на голове.
— Мы же будем вместе…
Разве ему этого мало? Ведь так сладко спать рядом, — просто рядом, слегка обнявшись!
Снова тяжелый вздох.
— Пойду умоюсь, — наконец хрипло бросает он и выходит из моей спальни.
Возвращается, — и мне самой становится холодно от его ледяной кожи.
Но больше не давит.
Просто прижимает меня спиной к своей груди, слегка поглаживая по плечу.
— Не бойся, детка. Все будет, когда ты будешь готова.
