Кейт узнала среди посетителей множество журналистов, в том числе и дипломатический корпус из национальной прессы, репортера из Ай-Ти-Эн, а также своих коллег, стоящих у окна.
В приемной царила атмосфера томительного ожидания, все до одного терзались вопросом, что же происходит. Еще не было случая, чтобы к послу вызывали так срочно и внезапно. Никаих видимых и очевидных причин для этого не было.
Журналистка, как и другие ее коллеги, ерзала от профессионального любопытства. Как только секретарша объявила, что посол готов их принять, она потихоньку стала продвигаться к дверям.
Кейт держалась позади секретарши, когда та потянула за ручку двери. Дверь почему-то не поддавалась. Кейт взялась за дверную ручку, и обе женщины потянули сильнее. Дверь распахнулась, и Кейт мельком заметила привязанную изнутри ленту от пишущей машинки; лента протянулась через ковер к столу. Посол коленями зажимал направленное вверх дуло ружья.
Лента натянулась, и у Кейт чуть было не остановилось дыхание от оглушительного грохота. Она успела разглядеть, как тело вздрогнуло, будто его дернули за веревку, голова откинулась назад, половина лица разлетелась, а стена позади обагрилась кровью.
У Кейт подкосились ноги, но она продолжала смотреть на Дойла. Тело посла начало заваливаться вперед, левая нога дергалась в конвульсиях, один глаз уставился на посетителей, другой был выбит – лицо Дойла невозможно было узнать. Осколки черепа оставили жуткие следы на стене, кровь залила висящий там же герб.
Тело все еще шевелилось. Кейт, как пригвожденная, застыла на месте. Вокруг раздавались стоны и крики ужаса. За секунду до того, как ее сознание затуманилось, Кейт успела подумать, что это был исключительно садистский способ свести счеты с жизнью.
Глава четвертая
Смерть Эндрю Дойла породила массу сплетен. Весь штат посольства был скрупулезно допрошен. Одна из газет предлагала свою версию проишедшей трагедии: сотрудник какой-то мнимой террористической организации тайно проник в кабинет Дойла, напичкал посла наркотиками и привязал ленту к ружью. Однако другие версии были еще похлеще. «А почему бы и нет, – оправдывались авторы самых невероятных предположений, – если несколько лет тому назад прямо в центре Лондона средь бела дня отравленным зонтиком был заколот болгарский гражданин?»
Для многих ключа к разгадке и вовсе не находилось. Дипломатическая карьера Дойла приближалась к концу, его ожидала прекрасная пенсия. Брак был вполне удачным. Жена не могла дать мало-мальски толковых объяснений. К тому же она предпочла умолчать о его криках по ночам, ибо каким-то образом ощущала свою вину, свою молчаливую причастность к неразделенной трагедии мужа. Но для нее, как и для всех остальных, гибель посла оставалась тайной.
В тот самый момент, когда тело Дойла поднимали на борт самолета – ибо похороны должны были состояться непременно в Вашингтоне, – Дэмьен Торн находился в Белом Доме. Он стоял возле письменного стола в Овальном кабинете и дожидался президента, который разговаривал по телефону. Дэмьен был в прекрасной форме и превосходно себя чувствовал.
Торн кончиками пальцев коснулся стола, осознавая, что находится практически в самом сердце политической власти. Именно здесь в свое время Кеннеди «сцепился» с Хрущевым по вопросу о Кубе; здесь кончалась неудачная карьера Никсона и Киссинджера, в этих стенах Картер горевал о заложниках в Тегеране. Но с проблемами, которые возникли перед нынешним владельцем кабинета, не приходилось сталкиваться ни одному из его предшественников.
– Назовите мне любую страну, – заявил однажды президент, – и вы тут же столкнетесь с какой-нибудь проблемой. Пусть даже с революцией или чем-то в этом роде. Любая заварушка может оказаться следствием более сложой проблемы. Арабы убивают друг друга в Лондоне и Париже. НАТО одолевают собственные заботы, которые эхом отзываются даже в обычно спокойных Скандинавских странах, не говоря уже о горячих точках от Белфаста до Тегерана или от Майами до Кабула. Оружие везде наготове, равно как и те, кто жаждет крови.
Как всегда, на Ближнем востоке царила полная неразбериха, пальба там не стихала. Люди жили в постоянном напряжении, даже старость наступала раньше. А теперь еще и плотина взорвалась. Последствия этой трагедии были устрашающими.
Дэмьен чувствовал себя в своей стихии, будто этот кабинет был его собственной резиденцией. Он принялся рассматривать портрет Джона Кеннеди, висящий на стене. Многие репортеры давно обратили внимание на внешнюю схожесть Дэмьена с семейством Кеннеди, в особенности с Робертом. И они так часто использовали это сходство в своих материалах, что давно уже превратили его в клише.
Конечно, некоторое сходство действительно существовало. Дэмьен, правда, был более черноволосым, чем Роберт Кеннеди, но обоим было присуще мальчишеское очарование, пленявшее как женщин, так и мужчин. Роберт Кеннеди, как и Дэмьен, пользовался успехом у самых очаровательных женщин. Оба были богатейшими и могущественными людьми. Карьера Кеннеди стала легендой. Теперь наступила очередь Дэмьена.
Торн резко повернулся и взглянул на президента. Тот пожал плечами, как бы извиняясь, что телефонный разговор затянулся.
– Я знаю, – говорил президент утомленным голосом, – но не сделаю никаких заявлений ни для него, ни для кого бы то ни было. Это только усугубит ситуацию. – Он забарабанил пальцами по столу. – И, пожалуйста, удостоверьтесь, чтобы телеграмма звучала нейтрально: «Президент выражает соболезнование» и т. д. Перед тем как отправить, дайте мне взглянуть на нее.
Он положил трубку и откинулся на спинку стула – солидный и уставший мужчина, изрядно поседевший за последние шесть месяцев.
– Вы можете поверить в это? – обратился он к Дэмьену. – Египетская оппозиция, видите ли, желает, чтобы их ноту протеста против плотины мы передали Израилю. А откуда мы можем знать, виновен ли в этом Израиль?
Дэмьен согласно кивнул. – Сдается мне, что это работа НФО, – заметил он.
Президент недоуменно уставился на него. – Нубийский Фронт Освобождения, – пояснил Дэмьен. – Это вполне проамериканская группировка, которая с самого момента построения плотины точит зуб на Каир. Они заявляют, что плотина отняла у них пятьдесят процентов родной земли. Кстати, так оно и есть в действительности. Если помните, сэр, во время сооружения плотины проводилась потрясающая операция по спасению бесценных статуй.
– Ах да, – уклончиво проговорил президент.
– Рамзес Второй, – подсказал Дэмьен. – Это был грандиозный успех с точки зрения археологов, но жизнь сотен тысяч нубийцев, оставшихся без крова, он никоим образом не улучшил.
– Но ведь было обращение ООН, не так ли? – поинтересовался президент.
– Правильно, сэр. Президент наклонился вперед. – Откуда у вас эта информация? – Одна из наших спасательных команд находилась в это время там. Еще до того, как появились египетские спасательные отряды. И они собрали воедино обрывки сведений, которые услышали от местных жителей.
