Очередное доказательство моей слабости.
Новая волна злости захлестнула меня с головой. Да как она только посмела, мать ее?!
Я вырвал из ее рук блокнот и выгнал ее. А после изорвал листы на мелкие кусочки.
В очередной раз Сергеева ничего не поняла. И, забегая вперед, скажу, что она решила, будто эти стихи я посвящал Каролине.
1.6
Ночью после этого инцидента Дашка мне снова снилась – сидела у воды, распустив волосы, ставшие длинными-длинными. На ней ничего не было – грудь и бедра прикрывали только эти волосы. Я сел рядом, потянулся за поцелуем, но она оттолкнула меня и ушла – уже одетая в джинсы и футболку.
Я кинулся следом за ней и долго бежал, прежде чем поймать. А когда поймал, крепко обнял, прижимая к себе.
«Я не хочу тебя отпускать, – твердил я. – Не хочу. Не буду. Поняла?»
Когда я проснулся, понял, что обнимаю подушку.
На следующий день я узнал, что она уехала к бабушке. И в следующий раз мы увиделись только в середине сентября.
Я скучал, но не писал ей – гордость не позволяла.
А когда я уже решился ей написать, приехала ее мать и показала моей матери фотку, на которой Дашка была запечатлена с каким-то незнакомым пацаном нашего возраста, похожим на унылый сухарь. Наши матери шушукались на кухне, и я слышал, как тетя Ева сказала: «Ванюша. Очень положительный мальчик. Дашкин жених».
Положительный? Это значит, на него можно положить болт?
И что значит – жених? Встречается с ним Сергеева, что ли?
Это стало очередной маленькой трагедией. Опять не я! Она трижды послала меня и дважды выбрала другого. Лол. Я такой урод? Слабак? Тупица? Или я так ей противен?
То, что я все время о Дашке думаю, раздражало. Мне хотелось, чтобы Сергеева тоже думала обо мне. Но я знал, что не нужен ей. И тогда я начинал желать, чтобы она мучилась так же, как и я. Несправедливо мучиться одному мне!
Черт, как же я психовал, когда размышлял обо всем этом! Когда представлял, как Сергеева целуется со своим Ванюшей. Когда перечитывал ее последнее сообщение.
А потом вдруг подумал – что станет, если я больше не буду с ней рядом?
Заметит ли она это? Что почувствует? Облегчение?
Однажды ночью я принял решение. Решение забить на чувства к ней. Жить для себя. Наслаждаться каждым днем.
И не ждать Дашиной благосклонности.
К тому времени я познакомился с парнями из десятых и одиннадцатых классов. Их компания считалась самой крутой в школе, и получилось так, что я без труда влился в нее. Выкурил с ними первую сигарету. Выпил кое-что крепче пива. Стал ходить на тусовки, посещать зал. Понял, что привлекаю девчонок и пользовался этим – меня забавляло, как они соперничают из-за моего внимания.
Это было странное лето. Веселое, безбашенное, драйвовое. Глупый вспыльчивый Даня остался в прошлом. И появился Дан – так всегда меня называла Каролина. И так меня стали называть в новой компании.
Я всегда хотел быть крутым. И я стал крутым.
Дашка и детская любовь к ней остались в прошлом – по крайней мере, я так думал. Или хотел так думать. У меня появилась официальная подружка. Ее звали Маргарита, она была старше на год и считалась хорошенькой. Я думал, что Маргарита милая и наивная, но внешность обманчива. Девчонка оказалась опытной, чего нельзя было сказать обо мне, и очень страстной. До сих пор помню, что мы делали, оказавшись впервые вместе в подъезде, когда я провожал ее поздно вечером. Тогда это казалось мне настоящим сумасшествием и срывало крышу. Заставляло думать, что я – взрослый. И сам вправе распоряжаться своей жизнью. Вокруг говорили, что у меня испортился характер, но мне было плевать. Я делал, что хотел, и жил в свое удовольствие.
Без ума от Маргариты я не был, но именно с ней я стал думать о Сергеевой меньше. Гораздо меньше. Реальный секс или платоническая любовь? Что было важнее для парня-подростка с бушующими гормонами? Ответ понятен.
В тот день, когда Дашка вернулась, я окончательно понял, что стал другим, а вот она не поменялась. Что мы – разные. И что наши дороги расходятся. Но ночью она мне снова приснилась – впервые за пару месяцев. Дашка сидела на кровати спиной ко мне. Разумеется, ее спина была обнажена, а волосы – перекинуты через плечо. Я сел рядом и поцеловал ее в шею, а она исчезла. Растворилась в моих руках, заставив закричать от страха и проснуться.
Чувства к этой девчонке возвращались. И это безумно бесило. Да какого черта я думаю о Сергеевой, если у меня есть классная подружка? Почему все мои фантазии связаны с ней, если в реальность эти фантазии воплощает другая? Какого черта, спрашивается, а?
Маргарита ревновала к Дашке. Почему – сам не знаю. Может быть, чувствовала что-то, может быть, я себя как-то выдавал. Поэтому каждый раз я говорил ей, что Сергеева мне как сестра. Не больше. Маргарита не верила и как-то вечером устроила мне сцену ревности при общих друзьях. Это меня взбесило, и я просто ее послал и ушел. Маргарита побежала следом, просила прощения, говорила, что очень любит меня и боится потерять. Почему-то мне тогда стало неловко.
Мы сидели на лавочке около моего дома и разговаривали.
– Ты никогда не говоришь, что любишь меня, Дан, – шептала Маргарита, уткнувшись мне в грудь, а я гладил ее по рыжим волосам. – Скажи, что любишь.
– Зачем? – только и спросил я.
– Скажи.
– И что изменят слова?
– Нет, Дан, скажи. Пожалуйста.
Я ее не любил. К тому времени я это точно знал. С ней было прикольно. Она реально была горячей. Но любви никакой не было.
В это время краем глаз я увидел Сергееву, которая откуда-то возвращалась домой, на ходу жуя батончик и переписываясь с кем-то по телефону. Она была так занята общением, что не замечала нас, сидящих во дворе под фонарем. Почему-то я подумал, что люблю эту идиотку, которая все никак не вырастет, а не Маргариту, с которой мне бывает хорошо. И так разозлился, что выдал:
– Я тебя люблю. Довольна?
– Довольна, – замурлыкала Маргарита и обняла меня за шею. Дашка скрылась в подъезде, на ходу улыбаясь.
А на следующий день Сергеева прислала мне фотографии, на которых Маргарита целовалась с каким-то блондинистым типом в кафешке. Не знаю, что было хуже – то, что Маргарита изменяла, или то, что об этом узнала Дашка. Я разозлился так, что перед глазами появилась алая пелена, и помчался туда, хотя собирался пойти в тренажерку. Дашка смотрела на меня с таким сочувствием, что во мне что-то взорвалось. Мне не нужна была ее жалость. Я не хотел быть ничтожным в ее глазах. И я ударил этого типа по морде.
1.7
Я бы ударил его и во второй раз, и в третий, но этому помешала Дашка. Встала между нами, не давая мне пройти к блондину, а потом и вовсе обняла. Крепко, так, как я мечтал. Ярость спадала – ее побеждали тепло ее тела и нежность, которую я чувствовал каждый раз, когда Сергеева мне снилась. Я с трудом удерживал себя от того, чтобы обнять ее в ответ.
