Книга Жизнь Амаль - Аиша Саид

Девчонки смотрели телевизор, а мы с Симой сидели за столом перед ее тетрадкой по географии, когда к нам в дверь постучали мамины подруги.

– В этот раз я принесла ладду[3], – сказала Фозия, заходя в дом вместе с Мариам. – Ваша мама уже готова принимать гостей?

– Она пока еще неважно себя чувствует.

– Ну, это уж слишком! Ей надо начать встречаться с людьми, в конце концов, – заявила Фозия.

Фозия была права. Должно было что-то произойти, чтобы вырвать маму из тумана, в котором она сейчас жила. Может быть, в этом помогут гости. Я вошла в мамину комнату.

– Мама, – сказала я, – пришли Фозия и тетушка Мариам. Хотят навестить тебя и малышку.

– Сейчас не самое подходящее время. – Мамин голос звучал тускло.

Хотя в комнате было темно, я могла разглядеть круги под ее глазами.

Любна крепко спала, запеленутая в одеяло. Так новорожденную звала я, хотя официально это не было ее именем. Мама никогда нас не называла по именам, пока нам не исполнялся год. Тогда она была уверена, что мы выживем. Я взяла девочку на руки, убаюкивая.

– Они ненадолго. Хотят просто зайти и поздороваться. Я немного приведу комнату в порядок и скажу им, чтобы заходили.

– Прости меня. – Мама погладила меня по руке. – Я в последнее время как в тумане. Я скоро поправлюсь.

– Знаю, – пробормотала я.

Когда мама прикоснулась ко мне, зазвенели ее золотые браслеты из свадебного приданого. Она никогда не снимала их, потому что это были ее самые ценные вещи. Мама, казалось, сильно похудела за эти несколько недель. Я раздвинула занавески и убрала разбросанную по полу одежду.

– Можете войти, – сказала я маминым подругам.

Я заварила чай и поставила тарелочку с печеньем на деревянный поднос. Когда я принесла угощения в родительскую спальню, то с удивлением увидела, что мама сидит на кровати и болтает.

– Это ужасно, – говорила Фозия. – Я сама все видела, как вы знаете.

– Не представляю, как можно после такого прийти в себя. Если вообще можно, – ответила мама.

Я уставилась на маму. Одно дело чувствовать себя так, когда только родилась моя младшая сестра, но думать так и сейчас?

– Мунира до сих пор не может оправиться. Он сжег их апельсиновые рощи, – продолжала Фозия.

– Я слышала, всему виной ее дети, игравшие со спичками в поле, – осторожно сказала Мариам.

– Ну конечно, ты это слышала, разве кто-то станет открыто его обвинять? Помяни мое слово, когда-нибудь он обидит не того человека, – заявила Фозия. – Подобные вещи всегда возвращаются бумерангом.

– Он заправляет городом. Такие люди, как он, всегда выходят сухими из воды, – произнесла мама.

Мои руки разжались. Оказывается, они говорили о семье Хана, а не о сестренке.

– Никогда не думала, что произнесу это, но было лучше, когда этим городом управлял его отец, – сказала Фозия. – Конечно, Хан Сахиб всем вечно угрожал, но разве на деле он творил что-нибудь плохое? Слегка проучить кого-нибудь – это да. Но его сын Джавад! С тех пор как он получил это место, все покатилось к черту. Он просто развязал себе руки. Мне кажется, ему нравится наказывать людей.

– Главное – не оказаться у него в должниках, и тогда он не сможет причинить вреда, – ответила мама.

– Только вот все должны, – заметила Мариам. – Нам нужны его грязные деньги. Может быть, если бы мы все объединились против него, то чего-нибудь смогли бы добиться. Сейчас это случается все чаще и чаще – люди объединяются и свергают своих землевладельцев. Я постоянно читаю об этом в газете.

– Семья Хана никогда не допустила бы здесь такое. Помнишь Хазарабад? – спросила Фозия. – Люди в этом городе заключили договор. Отказались платить долги, пока хозяин не прекратит свои угрозы. Забудь о жалких землях Муниры! Он уничтожил всю их деревню. До самой последней апельсиновой рощи и хлопковой плантации. Джавад Сахиб вполне внятно все объяснил!

Мама взяла чашку, поднесла к губам и сделала глоток.

– Рада, что мы работаем вдали от него, на другом конце деревни, – сказала она.

Я собрала пустые чашки. Меня не волновал Джавад Сахиб и его месть. Моя мать могла обсуждать в кругу подруг хоть самого дьявола, это не имело значения. Я просто была рада видеть, что мама пьет чай. Это ведь уже добрый знак!

Когда отец вернулся домой, я вошла в кухню. Он сбросил ботинки на плетеный коврик у входной двери.

– У мамы сейчас Фозия и тетушка Мариам, – взволнованно сообщила я. – Она пьет чай и разговаривает. Она даже улыбнулась.

– Хорошо! – обрадовался папа. – Может, ей и в самом деле получше.

Почему же я не заставила ее встретиться с подругами раньше? Я отправилась в спальню и провела рукой по школьной форме, висящей в шкафу. Она была накрахмалена и готова. Может быть, через несколько дней я смогу снова надеть ее…

– Амаль, – сказал отец, он наблюдал за мной с порога, – не хочу тебя обнадеживать. Выпить чашку чая – это хорошо, но маме все еще требуется время, чтобы полностью выздороветь и снова заняться домом.

– Но, может быть…

– Нет, Амаль, мне жаль, но пока дела обстоят именно так.

Но почему? Будь я мальчиком, разве осталась бы я дома складывать белье и гладить одежду? Если бы я была сыном, разве он с такой легкостью велел бы мне забыть про мои мечты?

Я выскочила на улицу и опустилась на ступеньки. Что касается мамы, она в отношении нашего образования была непреклонна. Как только ей станет получше, все будет как прежде.

– Смотрите, кто это!

Хафса подъехала ко мне на велосипеде своего младшего брата. Она затормозила сандалиями о землю.

– А твои родители в курсе, что ты снова катаешься на велосипеде? – спросила я ее.

Большинство людей в деревне неодобрительно относились к девушкам, которые ездили на велосипедах, и родители Хафсы не были исключением.

– Если мои братья ездят на велосипеде, то и я тоже могу, – ответила она. – Кроме того, может быть, я буду следующей Зенит Ирфан[4] и проеду на велосипеде через всю страну.

– Она ездила на мотоцикле, – напомнила я ей.

– Не важно.

До нас доносились веселые крики детей, играющих в крикет на соседнем поле.

– У Симы получается быть учительницей? – спросила Хафса.