В норвежской истории были и другие гиганты: Григ, Гамсун, Ибсен. Но ни один из них не вызывал такого уважения, как Нансен, герой неоспоримый и безупречный, словно персонаж пьес эпохи классицизма. Соотечественникам Фритьоф казался (и кажется по сей день) полубогом — настолько его взгляды опережали представления современников. В норвежских школах без конца пересказывают хрестоматийную историю о постройке легендарного «Фрама» — судна, на котором исследователь мечтал достичь Северного полюса. За пару лет до него такую же экспедицию безуспешно предпринимали американцы: их корабль «Жанетта» раздавили льды, а команда почти вся погибла. Пытаясь избежать этой участи, Нансен придумал уникальную корабельную конструкцию, которую воплотил в жизнь судостроитель Колин Арчер: борта судна он сделал яйцевидной формы, благодаря чему лед не ломал их, а выдавливал корабль вверх. Профессионалы изрядно потрепали норвежца за его «бредовые новации», но когда «Фрам» вернулся из полярных морей, каждый член экипажа готов был благословить ученого за его дальновидность.
Правда, «Фрам» (это слово на норвежском языке означает «вперед») полюса так и не достиг, но открытия, сделанные Нансеном во время путешествия, были бесценны. Человек, от которого три года (с 1893-го по 1896-й) не было ни слуху ни духу, вернулся из полярной ночи триумфатором. Европа заболела Фритьофом так же, как незадолго до этого болела первооткрывателем Трои Генрихом Шлиманом. Монархи и аристократы, светские дамы и банкиры, философы и поэты стремились в Христианию (Осло) с одной целью — пообщаться с этим «сверхчеловеком». И совершенно неудивительно, что народная слава и доверие вовлекли Нансена в большую политику.
Дипломат
Со времен Венского конгресса, на котором европейские державы поделили «наследство» поверженного Наполеона, Норвегия находилась в унии со Швецией: верховная власть в стране принадлежала шведскому королю. Но к началу XX века национальное чувство норвежцев перестало с этим мириться. Сепаратистские планы подданных раздражали Оскара II, который, опираясь на поддержку Германии, бряцал оружием (изрядно, впрочем, заржавевшим с былых времен). Опасаясь войны, норвежские власти обратились к Нансену с просьбой отправиться в Лондон и заручиться поддержкой Британии. Визит ученого с мировым именем на берега Темзы оказался сильным дипломатическим ходом: английское общественное мнение склонилось в пользу Норвегии. Лондонский кабинет настойчиво предлагал шведам посредничество в решении «скандинавского» вопроса. После этого вооруженное столкновение стало невозможным. Конечно, британские политики преследовали собственные цели, боясь усиления своих континентальных противников, и все-таки роль Нансена в том, что вмешательство англичан состоялось, была велика.
Когда в 1905 году на карте Европы появилось новое независимое государство — Норвегия, многие мечтали, что его премьером или одним из министров станет «великий Фритьоф Нансен». Но сама по себе политика ученого не интересовала, и лишь после долгих уговоров, сдобренных восклицаниями о служении Отечеству, он согласился занять пост норвежского посла в Англии. Однако даже сугубо дипломатическая служба тяготила его. «Я мечтаю о том, чтобы разорвать эти оковы, я стосковался по лесу и моим вольным горам», — написал он вскоре, устав от политических интриг и страстно скучая по своим детям, оставшимся в Норвегии с матерью. Скучал ли Нансен по жене — сказать сложнее. Отношения Фритьофа с известной камерной певицей Евой Хеленой Нансен, урожденной Сарс, были замысловаты. Их брак, несомненно, заключался по взаимной любви, однако с течением времени дал трещину. Нансен не скрывал от жены возобновления связи с былой возлюбленной Дагмар Энгельгардт; в 1905 же году полярный исследователь вступил в отношения со светской красавицей Сигрун Мунте. Несмотря на это, скоропостижная смерть Евы от осложнений пневмонии, незадолго до его отставки с дипломатической службы в 1908 году, вызвала у Нансена сильные переживания. Он стал нелюдим и раздражителен. Еще более эти качества усилились спустя пять лет, когда его настиг новый удар судьбы: от менингита скончался младший сын Фритьофа Осмунд. «Я знаю, что такое печаль, знаю, что такое, когда все вокруг гаснет, когда жизнь становится лишь мучением… Печаль не могут унести другие, в душевной подавленности днем и ночью приходится бороться с ней самому».
Гуманист
В борьбе с апатией Нансен проявил не меньше мужества, чем в схватке с полярными льдами. И для русских должно быть в какой-то мере лестно, что вернуться к активной жизни исследователю помогла Россия. В 1913 году ученый спонтанно отправляется к устью Енисея и оттуда начинает путешествие по необъятной стране, которая со временем захватывает все его мысли. «Я полюбил эту землю, раскинувшуюся вширь и вдаль, как море, от Урала до Тихого океана, с ее обширными равнинами и горами, с замерзшими берегами Ледовитого океана, пустынным привольем тундры и таинственными дебрями тайги, волнистыми степями, синеющими лесистыми горами». За такую «психотерапию» Нансен отплатил России сторицей. Портреты этого норвежского исполина в 20-х годах прошлого века можно было встретить в избах простых крестьян наряду с изображениями вождей революции. И вот почему.
После «бесполезной бойни», каковой Фритьоф считал Первую мировую войну, он стал энергичным сторонником идеалов Лиги Наций, в которой долгое время представлял интересы Норвегии. Документально зафиксировано, что его усилиями смогли вновь обрести кров 437 тысяч человек, обездоленных военным катаклизмом. Но особенно яркой заслугой Нансена-миротворца была поддержка Советской России, в которой от лютого голода тысячами умирали мирные жители. Как известно, в начале 1920-х годов Антанта решила задушить большевистский режим экономической блокадой, которая в первую очередь отразилась на простом населении. Нансен, два года проживший в Поволжье, демонстрировал с трибуны Лиги Наций фотоснимки исхудавших полумертвых детей и требовал у могущественных держав Запада прекратить массовое убийство. «Я буду продолжать призывать европейские страны к борьбе с этим величайшим ужасом в истории. Зима уже близко. Скоро реки в России встанут, а сухопутный транспорт будет затруднен снежными заносами. Допустим ли мы, чтобы зима навсегда остановила сердца миллионов людей? Время еще есть. Но его осталось немного. Если вы знаете, что это значит — бороться с голодом и морозом, тогда положение в России будет вам ясно. Я убежден, вы не останетесь в стороне и не скажете равнодушно: нам жаль, но помочь мы не можем. Именем человечности, именем всего благородного я призываю вас — вас, которые сами имеют жен и детей, — подумать о том, какой это ужас — видеть, как жена и дети идут навстречу голодной смерти. Я призываю правительства, народы Европы, весь мир оказать помощь. Спешите, действуйте, пока еще не поздно!» Нансен сумел выстоять перед градом упреков в «красном окрасе» со стороны коллег, уничижающей критикой от русской эмиграции. Несгибаемость ученого привела к созданию Комитета помощи голодающим, так называемой нансеновской миссии, где первую скрипку сыграла его родина Норвегия, внеся начальный и очень крупный взнос для поддержки страдающей России. В 1922 году Нансен получил Нобелевскую премию мира и в значительной степени потратил ее… на строительство сельскохозяйственных станций в Саратовской области и на Украине. По самым малым подсчетам, ему довелось спасти от голодной смерти полтора миллиона жителей Советской России. Именно поэтому на склоне жизни (а умер ученый в 1930 году) Фритьоф Нансен стал национальным героем не только в Норвегии, но и в России.