Молодая женщина застегнула платье – узкое и облегающее, сдлинными рукавами и закрытым горлом. Спереди она выглядела очень строго иторжественно, но стоило повернуться, и взорам открывалась спина, обнаженная досамой талии. Нежная кожа матово белела в неярком электрическом свете, как гладьокеана в лунную летнюю ночь.
Кассандра накинула на плечи шелковый шарф, поправилаприческу, заколов волосы длинными булавками черного коралла. Удовлетвореннаярезультатом, она стерла с ресниц тушь, наложила косметику заново, еще развзглянула на себя в зеркало, после чего вдела в уши серьги – две крупныегрушеобразные жемчужины. На пальцах у Кассандры сияли два бесценных перстня:один с большим изумрудом, другой, на правой руке, – с бриллиантом. Онпередавался в их семье от матери к дочери в течение четырех поколений.Мельчайшими бриллиантами на кольце были выложены инициалы ее прабабушки.
Уже выходя из комнаты, Кассандра обернулась и взглянула насебя в зеркало еще раз. Она выглядела так же, как всегда, – прекрасная,очаровательная и уверенная в себе молодая дама. Никто не догадается, что онапровела полдня в объятиях любовника.
Кассандра вышла в длинный холл, выдержанный в серых тонах, иостановилась у подножия лестницы, которая вела на третий этаж. Напольные часы вуглу пробили семь. Итак, она даже не опоздала. Гости прибудут через полчаса.Можно целых тридцать минут провести с Арианой и Герхардом. Полчаса законногоматеринства перед тем, как детей уложат спать. Вряд ли эти ежедневные полчасачто-нибудь значат в их жизни, думала Кассандра, поднимаясь по лестнице.Тридцать минут умножить на… Сколько дней? Впрочем, она сама виделась со своейматерью не чаще. Самое осязаемое воспоминание и наследие, доставшееся ей отматери, – это бриллиантовый перстень на пальце.
У дверей в комнату для игр Кассандра остановилась и негромкопостучала. Изнутри ее, видимо, не услышали, – оттуда доносились визг ихохот. Детей к этому часу наверняка уже накормили ужином, искупали, и сейчаспод руководством фрейлейн Хедвиг они должны были собирать свои игрушки. В этомответственном и сложном деле детям помогала специальная горничная. Почти вселето Ариана и Герхард провели в загородном поместье, и мать очень по нимсоскучилась. Впервые за все годы Кассандра оставалась на лето в Берлине – из-заДольфа. К счастью, нашелся удобный предлог – благотворительная деятельность.
Кассандра постучала вновь, и на сей раз ее услышали.Фрейлейн Хедвиг открыла дверь. В комнате моментально воцарилась тишина. Детиперестали возиться и смотрели на мать с явным испугом. Этот момент Кассандраненавидела больше всего. Сын и дочь всякий раз вели себя так, словно видели еевпервые.
– Всем привет!
Она улыбнулась и протянула вперед обе руки.
Дети не шелохнулись. Потом фрейлейн Хедвиг подала им знак, иГерхард первым приблизился к матери. Кассандра видела, что мальчик уже готовброситься ей в объятия, но строгий голос няни остановил его:
– Герхард, осторожней! Твоя мама оделась для банкета.
– Ничего-ничего, – поспешно сказала Кассандра, номальчик боязливо замер, так и не сделав последний шаг.
– Здравствуй, мамочка.
Глаза у него были синие и широко раскрытые, совсем как уматери, но лицом Герхард больше походил на отца. Правильные черты, яснаяулыбка, золотые волосы, по-младенчески пухлое тельце. Пятилетний мальчуганказался младше своего возраста.
– Я поранил ручку, – объявил он, сохраняя безопаснуюдистанцию.
Кассандра ласково потянулась к нему.
– Ну-ка покажи. Ой, какая ужасная царапина. Наверное, оченьбольно, да?
На самом деле царапина была совсем маленькая, но Герхарду,судя по всему, она казалась опасной раной. Он с серьезным видом посмотрел сначалана ссадину, потом на маму в черном платье.
– Да, – кивнул он. – Но я совсем не плакал.
– Молодец. Настоящий мужчина.
– Да, я знаю, – с довольным видом кивнул мальчик и тутже, забыв о матери, помчался за какой-то игрушкой.
Кассандра обернулась к Ариане. Та стояла возле фрейлейнХедвиг и застенчиво улыбалась.
– Ты не хочешь меня поцеловать? – спросила Кассандра.
Девочка кивнула и медленно, нерешительно приблизилась. Онабыла очень хороша собой и, пожалуй, обещала со временем затмить красотой мать.
– Как у тебя дела?
– Хорошо. Спасибо, мамочка.
– Ни синяков, ни ссадин? А то давай поцелую.
Девочка отрицательно покачала головой и улыбнулась. Она имать иногда втихомолку посмеивались над Герхардом – он был такой забавный.Ариана же росла девочкой задумчивой, тихой и стеснительной. Кассандра частодумала, что ребенок был бы гораздо живее, если бы жил не с няней, а с матерью.
– Чем ты сегодня занималась?
– Читала. И еще рисовала картинку.
– Можно мне посмотреть?
– Она еще не закончена.
Ариана никогда не показывала матери своих рисунков.
– Не важно, я все равно хотела бы на нее посмотреть.
Девочка густо покраснела и отчаянно замахала головой.Кассандра опять почувствовала себя чужой, посторонней. Хоть бы Хедвиг игорничная оставили их вдвоем, пусть даже ненадолго. Но Кассандра почти никогдане общалась со своими детьми наедине. Хедвиг не отходила от них ни на минуту,чтобы «дети не расшалились».
– Смотри, что у меня есть!
Герхард вернулся уже переодетый в пижаму, таща за собойбольшую плюшевую собаку.
– Откуда это у тебя, детка?
– Баронесса фон Форлах подарила. Она приходила сегодня послеобеда.
– В самом деле? – удивилась Кассандра.
– Да, она сказала, что ты пригласила ее к чаю.
Кассандра зажмурилась и сокрушенно покачала головой:
– Какой кошмар! Я совершенно забыла. Надо будет ейпозвонить. А собачка очень красивая. Ты уже придумал, как ее назвать?
– Бруно. А Ариана получила в подарок большую белую кошку.
– Правда?
Девочка сохранила это важное событие в тайне. Наступит ливремя, когда она станет делиться с матерью своими секретами? Может быть, когдаАриана вырастет, они станут друзьями. Сейчас же, пожалуй, еще слишком рано. Илиуже слишком поздно?
Снизу вновь раздался ритмичный перезвон часов, и сердцеКассандры тоскливо сжалось. Герхард обиженно скривил пухлые губки.
– Тебе уже пора?
Она кивнула:
– Извините меня. У папы званый ужин.
– У папы? А у тебя? – удивленно спросил Герхард.
Кассандра улыбнулась:
– У меня тоже. Но приглашены папины коллеги – его сотрудникии другие банкиры.
