Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
Нередко случалось и так, что церемонию проводил священник, в усадьбе или в церкви. Бывшая рабыня из Техаса Нэнси Кинг вспоминала, что ее во время войны венчал белый священник: «Старая хозяйка дала мне ткань и краску для свадебного платья, моя мать покрасила и подготовила ткань, а я сшила платье. Хотя выглядело оно грубо, но по тем временам роскошно. После свадьбы хозяин устроил большой ужин, и мы повеселились»[325].
Другая бывшая рабыня из Техаса с гордостью рассказывала о своем свадебном обряде и о муже, за которого она пошла по своей воле: «Моего мужа звали Дэвид Хендерсон, мы жили на одной земле и у нас был один хозяин. Нет, сэр, хозяин Хилл нас не сводил. Думаю, это была Божья воля. Мы полюбили друг друга, и Дэвид попросил моей руки у хозяина Хилла. Свадьбу сыграли дома, нас женил баптистский священник. Я была в белом хлопковом платье, миссис Хилл подарила мне банку муки. Нам выделили свой дом. Мой муж был добр ко мне. Он был заботливый мужчина и не буянил»[326].
В целом свадебная церемония рабов повторяла обряд, который был распространен среди их хозяев: невеста так же надевала белое платье, так же читали вслух Священное Писание, – однако была и одна специфическая традиция, которая переходила из поколения в поколение: чернокожие жених и невеста переступали или перепрыгивали через метлу. Обычай перепрыгивать через метлу – аналог традиции завязывания узла – был очень широко распространен на Юге, хотя его точное происхождение не установлено. Бывшая рабыня из Луизианы Мэри Рейнольдс так вспоминала этот обряд: «Хозяева поженили нас таким же манером, как и всех рабов. Мы стояли снаружи, а они – внутри дома и держали метлу поперек дверного прохода, а мы через нее переступали. Вот и вся свадьба»[327]. Бывший раб из Алабамы Като Картер иронизировал по поводу свадеб: «Рабы просто перепрыгивали через метлу и оказывались в браке. Иногда им немножко читали из Писания, чтобы они хорошенько усвоили, что они теперь муж и жена»[328].
Женившись, рабы одного хозяина обычно жили вместе в своей бревенчатой хижине или лачуге. Но если у них были разные хозяева, жить вместе было сложнее. Одна бывшая рабыня из Техаса вспоминала, что ее отец мог навещать мать только в среду и субботу вечером. Другая рассказывала, что ее муж после свадьбы должен был вернуться к своим владельцам, но ему позволили приходить к ней вечером в субботу и оставаться до воскресенья[329]. Некоторым мужьям позволяли навещать семью только раз в две недели, но, как вспоминала одна женщина, «он навещал нас чаще, когда только мог, приходил к нам тайком»[330]. Как и свободные люди, рабы считали, что брак накладывает определенные обязательства. Как показал автор исследования жизни рабов на плантациях в Южной Каролине Герберт Гатман, рабы могли жить в браке двадцать или больше лет, если тому не препятствовала продажа или смерть одного из супругов[331].
Трудно сказать, многие ли рабыни выходили замуж, уже будучи беременными или имея детей. По свидетельствам белых, девушки-рабыни вели активную половую жизнь уже в пятнадцать-шестнадцать лет – у американок XIX века это период первой менструации. Но в работе Гатмана предлагается другой взгляд на вопрос сексуальной жизни женщин-рабынь. Он разделяет беспорядочные половые связи и такую сексуальную жизнь, при которой, стоило девушке забеременеть, она выходила замуж за отца ребенка, – этого порядка придерживались многие развивающиеся аграрные сообщества. Основываясь на данных специальной Комиссии по делам вольноотпущенников за 1863 год, он пришел к выводу, что «после вступления в брак мужчины и женщины должны были хранить верность друг другу»[332]. Нам неизвестно, какое количество рабов действительно придерживалось такого поведения, однако мы знаем, что и сами рабы, и их церковные авторитеты, и порой их владельцы внушали представление о том, что стоит придерживаться моногамных отношений. Бывший рабовладелец Фрэнсис Батлер Ли вскоре после 1865 года писал, что «рабы не считали беременность незамужней девушки чем-то постыдным, но нетерпимо относились к неверности жен»[333]. Мужчины также не должны были изменять, но если они ослушались этого предписания, стыдили их меньше.
Истории рабов, записанные или изложенные ими устно, указывают, что отношения между супругами от брака к браку были различны, и они менялись не только под действием внешних обстоятельств, но и вследствие изменений межличностных отношений. Были крепкие семьи и нестабильные семьи, отношения, построенные на любви и на ненависти, хорошие браки и плохие браки, браки, где супруги безразличны друг другу. Жены по-разному отзывались о своих мужьях, рассказывали о любви и благодарности – или о ненависти и отвращении. И у детей оставались различные воспоминания об их родителях, хотя позитивные чувства, особенно в отношении матерей, преобладали. Зачастую дети просто не знали своих отцов; рассказывая о своей жизни, они часто говорили: «Я ничего не знаю о папе», – поскольку отца продали, когда ребенок был еще очень мал. Когда же отец присутствовал в жизни ребенка, он был главой семьи и требовал повиновения от жены и детей, как это было и в семьях белых.
Рассказывая о своей жизни, рабы в целом чаще упоминали матерей, что не удивительно. Для большинства рабов, как и для их хозяев, именно мать была главным родителем, и семья строилась вокруг нее. По крайней мере в Виргинии, а можно предположить, что и в других штатах также в переписи рабов, составляемой рабовладельцем, ребенка определяли по имени матери и очень редко добавляли имя отца[334]. Конечно, в первые годы своей жизни ребенок не мог обойтись без матери: все матери кормили грудью, даже если им приходилось совмещать кормление своего младенца и младенца хозяйки. Одна такая кормилица вспоминала: «Иногда у одной груди я держала белого, а у другой – чернокожего младенца»[335]. Но лишь от прихоти хозяина зависело, оставлять ли кормящей матери время для того, чтобы регулярно ухаживать еще и за собственным младенцем. Одна рабыня, которую отправили работать в поле, с тоской вспоминала: «Мой младенец плакал во дворе»[336]. Многим везло больше – как, например, Шарлотте Беверли из Техаса. В ее рассказах фигурирует добрая хозяйка, у которой не было своих детей и которая следила за тем, чтобы все младенцы ее рабынь получали должный уход в специальных яслях: «По временам там бывало пятьдесят колыбелей с крошечными чернокожими младенцами, а миссис присматривала за ними. Она сама укладывала их и меняла пеленки… Утром и после полудня я трубила в рог, извещая матерей, что им нужно оставить дела в поле и покормить младенцев»[337].
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
