Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
Пора возвращаться. Не забывать о главном деле.
Главное дело. Да, это решит все твои проблемы, Микки. И задолбал меня так звать.
И крики. И зияющие раны, вырезанные в позвоночниках у шеи. И вес стеков памяти в ладони, все еще липких от цепляющегося мяса. И дыра, которую ничем не заполнить.
Сара.
Главное дело.
Я хочу помочь, твою мать.
…торопись…
Я тебе доверяю…
Я хочу помочь…
…торопись…
Я ХОЧУ…
– Берег, – через динамик салона пролился голос Сьюзи Петровской, лаконичный и такой твердый, что за него можно было схватиться. – Город Духа через пятнадцать минут.
Я бросил свои думы и посмотрел налево, где к нам скользил берег Кошута. Он казался темной неровной линией на безликом горизонте, затем будто напрыгнул и стал вереницей низких холмов с редкой прогалиной белых дюн. Зад Вчиры, кончики затонувшего древнего горного хребта, стесанного геологические эпохи назад до семисоткилометрового изгиба заболоченного волнолома с одной стороны и полоски кристально-белого песка – с другой.
«Однажды, – сообщил мне один из старожилов Города Духа почти полвека назад, – сюда прорвется море». Прорвется и зальет Болотный Простор, как армия вторжения, преступающая давно оспариваемую границу.
Стешет последний бастион и уничтожит пляж. «Однажды, чувак, – медленно повторил старожил так, что было ясно – «Однажды» начинается с большой буквы, и улыбнулся с типичной, как я к тому времени уже понял, серферской отстраненностью, – Однажды, но не Сейчас. И пока не наступит Сейчас, чувак, просто смотри в море. Просто смотри, не оглядывайся, не переживай о том, что его сдерживает».
Однажды, но не Сейчас. Просто смотри в море.
Наверное, это можно назвать философией. На Пляже Вчира это вполне за нее сходит. Может, ограниченная, но я встречал мировоззрения и куда хуже.
Когда мы достигли южных краев Простора, небо расчистилось, и я начал видеть на солнечном свете признаки жизни. Город Духа на самом деле не населенный пункт, а собирательное название для 170-километровой береговой линии со службами и инфраструктурой для серферов. В самом разреженном виде он доходит до разбросанных палаток и баббл-тентов на пляже, межпоколенческих кострищ и мест для барбекю, хижин и баров, грубо сплетенных из белаводорослей. Солидность застройки возрастает и снижается по мере того, как Полоса приближается и удаляется от мест, где серфинг не просто хороший, а феноменальный. А в зонах Большого Прибоя плотность населения становится почти муниципальной. На холмах за дюнами появляются настоящие улицы со стационарным освещением, кучками вечнобетонных платформ и причалов, торчащих с хребта перешейка на другую сторону, в Болотный Простор. В последний раз, когда я здесь был, существовало пять таких скоплений, каждое со своей бандой энтузиастов, которые божились, что лучший серфинг на континенте – по-любому прям здесь, чувак.
Кто его знает, прав мог быть кто угодно. Кто его знает, их могло вырасти еще пять.
Не менее непостоянными были и сами жители. Вдоль всей Полосы лениво протекали циклы заселяемости: некоторые были связаны со сменой пяти времен года Харлана, некоторые – со сложным ритмом трехлунных приливов, а некоторые – с тягучим, вальяжным пульсом продолжительности жизни функциональной серферской оболочки. Люди приходили, уходили и приходили опять. Иногда их преданность определенному участку пляжа была непоколебима цикл за циклом, жизнь за жизнью; иногда менялась. А иногда и преданности никакой не было.
Найти человека на Полосе – задача не из легких. Зачастую именно поэтому люди сюда и приезжают.
– Следующая остановка – мыс Кем, – снова голос Петровской поверх снижающих обороты турбин. Он казался усталым. – Пойдет?
– Да, без разницы. Спасибо, – я пригляделся к приближающимся вечнобетонным платформам и сплетению низких зданий, которое они держали над водами Простора, грязной паутине построек, взбирающейся на холм позади. Кое-где на балконах и причалах виднелись люди, но по большей части поселение казалось вымершим. Я не представлял, подходящий это конец Города Духа или нет, но где-то надо было начинать. Когда скиммер вильнул влево, я схватился за лямку над головой и подтянулся на ноги. Бросил взгляд через салон на своего безмолвного попутчика. – Приятно было поболтать, Михаил.
Он пропустил слова мимо ушей, вперив взгляд в окно. Все то время, пока мы сидели в салоне, он ничего не говорил, только отмороженно таращился на отсутствие пейзажа вокруг. Пару раз он ловил мой взгляд, когда чесал свои разъемы, и резко прекращал с напряженным лицом. Но даже тогда ничего не говорил.
Я пожал плечами и уже хотел выйти на огороженную палубу, но передумал. Я пересек салон и прислонился к стеклу, загородив поле зрения Михаила Петровского. Он моргнул, захваченный врасплох во время погружения в себя.
– Знаешь, – весело сказал я, – тебе чертовски повезло с матерью. Но мир полон таких, как я. А нам насрать, жив ты или мертв. Если не поднимешь жопу и не начнешь проявлять интерес, за тебя это никто не сделает.
Он фыркнул.
– А с какого бока тут…
Уличные ребята уже давно бы все поняли по моему взгляду, но этот слишком подсел на электрожажду, слишком избаловался из-за маминой поддержки. Я легонько взял его за горло, сжал и выдернул из сиденья.
– Теперь понимаешь, о чем я? Что мне сейчас мешает передавить тебе трахею?
– Ма… – прохрипел он.
– Она тебя не слышит. Она занята, вкалывает за вас двоих, – я придвинулся к нему. – Михаил, ты бесконечно менее важен в общем положении вещей, чем тебе кажется из-за ее внимания.
Он поднял руки и попытался разжать мои пальцы. Я проигнорировал жалкие потуги и сжал сильнее. На его лице появился настоящий испуг.
– Будешь продолжать в том же духе, – говорил я ему обыденным тоном, – и окажешься на подносах для человеческих запчастей под приглушенным освещением. Для таких, как я, это единственная польза от тебя, и когда мы придем, нам никто не помешает, потому что ты никому не дал повода переживать из-за тебя. Ты хочешь, чтобы все кончилось так? Запчастями, двухминутным прополаскиванием и смывом?
Он дергался и бился, лицо становилось фиолетовым. Дико затряс головой в отрицании. Я подержал его еще пару секунд, потом ослабил хватку и уронил обратно в сиденье. Он давился и кашлял, не сводя с меня залитых слезами глаз. Одна рука поднялась массировать горло там, где остались мои отпечатки. Я кивнул.
– Вот это все вокруг, Михаил. Все, что происходит. Это называется жизнь, – я придвинулся, и он втянул голову. – Прояви интерес. Пока еще можешь.
Скиммер обо что-то мягко стукнулся. Я выпрямился и вышел на боковую палубу во внезапные жару и свет. Мы плыли среди переплетения обшарпанных причалов из зеркального дерева, укрепленных в стратегических точках тяжелыми вечнобетонными опорами для швартовки. Моторы низко бормотали и мягко прижимали скиммер к ближайшему месту высадки. От зеркального дерева в глаза били блики послеполуденного солнца. Сьюзи Петровская стояла в кокпите и щурилась из-за отраженного света.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 148
