Воздействие греческой культуры на мир в период с IV века до н. э. и позже оказалось столь же резким, как и воздействие современной западной культуры с XV века до наших дней; а поскольку человеческая природа за последние тысячелетия не претерпела сколь-нибудь значительных изменений, то нет ничего удивительного в том, что в истории современных столкновений мы наблюдаем те же несколько вариантов психологического ответа на культурную агрессию, которые мы заметили на примерах прошлых столкновений мира с греками и римлянами.
На том отрезке истории мы найдем своих непреклонных махдистов и легко применяющихся к обстоятельствам Петров Великих. Линию Петра, скажем, можно наблюдать в деятельности Митридата Великого, иранского повелителя Малой Азии, который чуть не одержал верх над римлянами, оснастив и обучив свои войска по образцу греческих и римских и выступив в роли покровителя и защитника греков и их культуры. Был еще Ирод Великий, идумейский царь Иудеи, потерпевший поражение в этом духовном предприятии. Ирод взял на себя миссию склонить своих упрямых палестинских подданных к компромиссу, хотя бы минимальному, с греческой цивилизацией и римской военной мощью, что для малого восточного народа в окружении греко-римского мира было единственной альтернативой полному уничтожению. Но курс Ирода на благоразумное примирение с исторически необоримыми фактами потерпел поражение из-за упрямства кучки палестинских евреев-махдистов. Это воинствующее движение началось во II веке до н. э. с жестокого мятежа против политики эллинизации Юго-Западной Азии, проводимой греческими властями. Любому читателю Первой и Второй книг Маккавеев определенно бросится в глаза ближайшее сходство между восстанием Маккавеев в Палестине в 166–165 гг. до н. э. и махдистским восстанием под руководством Мухаммеда Ахмада в Судане в 1881 году. После новых вспышек восстания под руководством Февды и Иуды, о серьезных поражениях которых упоминает Гамал иил в «Деяниях Апостолов», пламя фанатичного палестинского сопротивления эллинизации достигло апогея во II веке христианской эры в восстании Бар-Кохбы, объявившего себя мессией и сокрушенного римским императором Адрианом.
Палестинские лидеры сопротивления греко-римской цивилизации среди ориентальных народов не единственные представители этого рода. Уже в конце III века до н. э. нечто похожее на индийское восстание сипаев случилось среди египетских войск, обученных и экипированных греческим правителем Египта для защиты своих владений от вторжения своего же, греческого соотечественника, правившего в Юго-Западной Азии. Египетские войска наголову разбили чистокровную греческую армию захватчиков, и эта сенсационная победа над потомками непобедимых воинов Александра Македонского вскружила головы египетским солдатам. Помимо этого были вспышки мятежей среди самых несчастливых из всех восточных народов, попавших под греческое или римское владычество, — сирийцев, которых во множестве похищали и в цепях угоняли в рабство на греческие плантации на Сицилии. К концу II века до н. э. сирийские рабы на Сицилии сделали две отчаянные попытки восстать против своих греческих хозяев и их римских покровителей.
Эта мрачная повесть о жестоком угнетении и отчаянных мятежах в ранние периоды истории столкновений мира с греками и римлянами откликнулась эхом в знакомых нам главах современной истории столкновений мира с Западом. В вестернизированном мире работорговля, когда-то опозорившая Средиземноморье, возродилась в Атлантике; восстания рабов, подавленные на Сицилии, обернулись победой на Гаити; восстание обученных греками египетских войск при Птолемеях можно сравнить с восстанием сипаев, обученных по западному образцу, против британской Ост-Индской компании; а воинственные восточные движения сопротивления против чужеземного господства, напоминающие неудачные мятежи палестинских евреев и успешные восстания их иранских современников против эллинизации, в наши дни вовсю развернулись в Китае и Малайе и вот-вот готовы разразиться в трех местах Африки. До сей поры мы могли читать собственную историю, не заглядывая в греко-римское досье. Но теперь мы подходим к той странице современной книги истории, для нас еще не оконченной, которая скрыта от наших глаз за пологом будущего, и тут греко-римская повесть может стать источником информации о том, что нас подстерегает впереди.
Я, разумеется, не имею в виду, что мы можем составить себе гороскоп на будущее, просто глядя на то, что происходило в греко-римской истории, и механически примеряя эти факты к нашей современной ситуации. История не повторяется автоматически; самое большее, что может сделать для нас греко-римский оракул, — это предложить на выбор несколько альтернативных решений для будущего исхода нашей собственной пьесы. И в нашем случае судьба может привести к иному заключению драмы, нежели греко-римское. Вполне вероятно, что Запад и его незападные современники могут повернуть ход столкновения в совершенно ином направлении, не имеющем аналогов в истории греко-римского мира. Вглядываясь в будущее, мы шарим в темноте и не должны поддаваться иллюзии, будто можем сами прочертить дорогу, скрытую впереди. Тем не менее было бы глупо не воспользоваться всяким проблеском света, мелькающим перед нашими глазами, а самым светлым лучиком в конечном итоге является для нас тот, что отбрасывает в наше будущее зеркало прошедшей греко-римской истории.
Держа в уме этот призыв к осторожности, перевернем еще несколько страниц греко-римской истории до той картины, на которой изображен греко-римский мир середины II века по Рождеству Христову. Сравнив эту картину с той, что рисует тот же мир двумя веками позже, мы увидим, что за это время произошли изменения к лучшему, не имеющие, к сожалению, параллелей в нашей западной истории на сегодня. В последнем веке дохристианской эры греко-римский мир сотрясали революции, войны, он лихорадочно бурлил волнениями и насилием, как и наш мир сегодня; но к середине II века н. э. мы наблюдаем мир, воцарившийся от Ганга до Тайна. Все это пространство — от Индии до Британии, — по которому с войнами и насилием прокатилась греко-римская цивилизация, разделено теперь всего на три государства, и все три ухитряются жить бок о бок почти без всяких трений. Итак, весь греко-римский мир поделен между Римской империей — вокруг Средиземноморья, Парфянской империей — в Иране и Ираке и Кушанской империей — в Центральной Азии, Афганистане и Индостане; и хотя создатели и правители этих империй по происхождению не относятся к грекам, они тем не менее с гордостью называют себя «эллинофилами», то есть считают своим долгом и честью поддерживать греческую культуру и сохранять и лелеять те провинции, где жив еще греческий образ жизни.
Давайте попробуем проникнуть в сердца и умы тех миллионов греков и многих миллионов представителей эллинизированных или полуэллинизированных восточных народов и бывших варваров, которые теперь мирно живут под прикрытием римско-парфянско-кушанского мира II столетия н. э. Волны войн и революций, будоражившие души прапрапра-дедов наших современников, отступили, и память о кошмарах того времени давно потускнела. Общественная жизнь стабилизировалась благодаря конструктивным государственным мерам, и хотя социальное устройство весьма далеко от идеалов социальной справедливости, оно терпимо даже для крестьянства и пролетариата, и конечно же, для всех классов и групп оно предпочтительнее анархии измаилитов, которой при этом социальном устройстве нет места. Жизнь стала более устойчивой и безопасной, чем в предшествующем веке, но именно по этой причине — гораздо более тусклой. Подобно гуманным анестезиологам, все же Цезари и Аршаки вытащили жало из тех жгучих когда-то экономических и политических проблем, которые в том уже полузабытом прошлом были и стержнем и погибелью человеческой жизни. Великодушная акция умелого авторитарного правления непроизвольно создала духовный вакуум в душах людей.
