От-пус-ти-те меня, охотники,в лес, пусть раненным, но живым.Разъедает глаза и легкиемне костров ваших горький дым.
Это был мате-ео-рый волчище.
И, как я говорил уже, тяжелый. Только в начинающихся сумерках попеременке мы дотащили его, всю дорогу раскачивающегося на вставленной между его связанных ног жердине, которая тупо и болезненно вдавливалась в плечо, до зимовья.
Теперь он лежал на влажно поблескивающей от вечерней сырости, пожухшей траве: недалеко от костра, на неровной границе меж Тьмою и Светом.
Его чистая мягко-упругая шерсть, казавшаяся в сумерках черной, как будто бы лоснилась от влаги и лунного света…
Собаки тоже расположились недалеко от костра, но с другой стороны его, поближе к людям, в красноватом теплом круге света.
Мне вспомнился навсегда ушедший куда-то сегодняшний полдень, в котором ничего уже назад прокрутить невозможно.
Я снова увидел, как волк, спокойно, поражая легкостью движений, уходил наискось и вверх по косогору от собак, быстро увеличивая расстояние между собой и разномастной сворой, бестолково и разноголосо катящейся за ним. Волк как бы стлался по земле, и легко распарываемый им воздух приглаживал, струил волнами его шерсть на спине и боках.
Собаки, повизгивая, захлебываясь лаем, силились настичь его. Видно было, что некоторые уже бежали на пределе своих сил. Другие, создающие в основном шумовой эффект, старались показать всем своим видом, что быстрее бежать они просто не могут.
Шага на два впереди всех угрюмо, молча, неуклюже, но сильно (так, что земля отлетала ошметьями) толкаясь лапами, бежал кобель по кличке Цезарь. За ним, почти уткнувшись носом в кончик его откинутого хвоста, выстилалась сучка Люська. Эта изящная, миниатюрная из породы карело-финских лаек рыжая собачонка была названа таким именем в честь буфетчицы, работающей при поселковом аэродроме, которая изяществом и уж тем более миниатюрностью никак не отличалась, но которая с изящным презрением и завидной простотой, как будто ей, а не государству принадлежала монополия на производство и продажу спиртного, обменивала его, по ведомому и устанавливаемому только ей курсу, охотникам, выходящим из тайги, в том числе и особенно им, представителям местных народов: орочам, эвенкам, тунгусам, бутылки со спиртом и водкой на шкурки: соболей, куниц и прочую мягкую рухлядь, не уничтоженную до конца там, куда не добрался еще «первопроходец» «царь природы» со своим извечным спутником – техническим прогрессом.
Основной шар загона катился позади них.
В какой-то момент гона волк будто бы перед стеной остановился. И уже затихающий по мере удаления шум загона снова усилился громким, многоголосым, злым лаем, который до этого, видимо, по мере отставания от волка, а может, и потери его из виду, уже раздавался безнадежными, растерянными, одиночными голосами собак.