Жители Маунт-Вашингтона выходили на свои лужайки с чашками кофе, приветствуя «Караван». Казалось, зрители не замечали, что Сара не вписывалась в это представление. И вероятно, не чувствовали ее вони. Сара не махала им и не улыбалась. Она неотрывно смотрела на бампер пикапа и крутила педали, пока они не добрались до футбольного поля. А затем развернулась и отправилась домой, пока остальные девчонки искали места для парковки.
От всех этих праздничных гудков и кричалок у Сары разболелась голова, и остаток дня она провела в кровати. Сара размышляла о том, насколько сильно отличается ее жизнь от жизни остальных девушек в этом городе. Какими наряженными, надушенными и ухоженными они были. Сара включает взрывной нойзкор, чтобы мотивировать себя. Представляет, какое отвращение она вызовет у всех, подстегивая себя этими образами.
Наконец Сара натягивает на себя одежду, чувствуя себя ужасно. Одежда ощущается как чужая кожа. Нестерпимо воняющая накидка.
Кто-то стучит в ее комнату. Девушка открывает дверь, но никого за ней не видит. И, лишь выглянув в коридор, замечает Майло, который стоит чуть поодаль и смотрит на старую фотографию Сары. Она была сделана в седьмом классе. Ужасная фотография. Тогда Сара попыталась завить челку, как и другие девочки, но ей это совершенно не шло. Как и позорная блузка, которую она купила в торговом цент ре только потому, что такие носили все.
– Привет, – говорит Майло, не отводя взгляда от фотографии.
– Я как раз ухожу, – сообщает ему Сара.
Девушка проталкивается мимо него, но Майло хватает ее за руку. Сара пытается вырваться, но парень отпускает ее лишь тогда, когда надевает ей что-то на запястье.
Браслет. Из белых маргариток.
Майло единственный, кто дарил Саре цветы.
– Я же сказала, что не хочу браслет, – говорит она.
А затем срывает его и прижимает к груди Майло. Несколько лепестков опадают на пол. Господи, она сейчас расплачется.
– Я не знаю, как еще доказать тебе, что считаю тебя красивой. И мне больно наблюдать за тем, что ты с собой делаешь. Я разговаривал с Энни…
– Черт тебя побери, Майло!
Сара возвращается в комнату и захлопывает дверь прямо перед его носом. Ей хочется, чтобы парень ушел. Ей это просто необходимо. Черт, она не может разбираться с этим сейчас.
Но Майло продолжает говорить из-за двери:
– Энни сказала, что мои поступки не имеют значения. Я не в силах заставить тебя поверить мне. Ты должна это почувствовать.
– Господи, эта Энни знает все, да? Она должна быть экспертом на ток-шоу.
Сара ложится на кровать. И смотрит в потолок. Ее глаза наполняются слезами. А кожа нестерпимо зудит.
Майло открывает дверь. Сара прячет лицо под подушкой.
– Пойдем! – Майло тянет Сару за руку.
– Куда? – не понимает она.
– В ванную.
– Нет. Это мой протест, Майло. И ты должен уважительно к этому относиться.
– Я так и делал. Позволил тебе воспринять этот список всерьез и, по сути, превратить его в пророчество. Теперь ты должна уважительно отнестись к самой себе и принять чертов душ. Ты сразу же почувствуешь себя лучше, Сара. Пожалуйста.
Майло тащит Сару по коридору. И поначалу девушка протестует, но через несколько шагов затихает. Майло открывает несколько дверей, пока не находит бельевой шкаф. Достает оттуда пушистое голубое полотенце, отдает Саре и запирает ее в ванной.
Сара смотрит на закрытую дверь. Майло прав. Ученики Старшей школы Маунт-Вашингтона всегда будут видеть только то, что им хочется. Для них она навсегда останется уродиной. И не важно, что она при этом делает. Она может не мыться неделю или пойти и купить невероятно дорогое платье для танцев. Но даже это не изменит мнение людей о ней. Не сможет научить их тому, чему они не хотели учиться.
Майло сидит снаружи. Как только включается вода, он приоткрывает дверь и начинает болтать с ней. Ни о чем. Но это и не имеет значения. Сара просто рада, что может слышать голос своего парня сквозь бегущую воду. И что он не услышит, как она плачет.
Саре приходится трижды намыливать волосы, чтобы смыть с них весь жир и грязь. И как бы Саре ни хотелось в этом признаваться, ей приятно ощущать чистоту.
Она обматывается полотенцем и выходит, заполняя коридор клубами пара.
– Что теперь? – спрашивает девушка.
Майло пожимает плечами:
– Пойдем на танцы.
– Я больше не надену эту одежду, – заявляет Сара.
Майло пинает кучку кроссовкой:
– Я рад. Мы должны сжечь ее.
– Да.
– У тебя есть платье, которое ты могла бы надеть?
– Я НЕ надену платье.
– Хорошо. Надень то, в чем чувствуешь себя красивой.
Сара не обращает внимания на последние слова Майло и натягивает футболку, толстовку и чистые джинсы.
А затем и браслет.
Когда они подходят к школе, Сара задерживается у входа в зал. До них доносится музыка.
– Чувствую себя неудачницей, – шепчет девушка. – Все ожидают, когда я покажусь и что-нибудь исполню.
– Кому есть дело до их ожиданий? – Майло ободряюще смотрит на Сару.
– Я даже не хотела идти. Не окажись я в этом дурацком списке, то не появилась бы здесь.
Сара разворачивается и обходит школу, пока не добирается до своей скамьи. Майло садится рядом. Сара открывает новую пачку сигарет и прикуривает одну. Она не делала этого почти неделю, и теперь ей кажется, будто дым переполняет легкие. Она закашливается и бросает сигарету на землю.
Когда легкие очищаются от дыма, Сара спрашивает:
– Могу я тебе кое-что рассказать? – У нее дрожит нижняя губа. И девушка прикусывает ее. – Я не знаю, чувствовала ли себя когда-нибудь красивой.
– Сара…
– Я серьезно.
Майло обнимает девушку и крепко прижимает к себе. И Сара позволяет ему это. На секунду она становится такой ранимой, демонстрируя парню себя настоящую, реальную – уродливую себя! Это так трогательно, что Сара растворяется в этом моменте, понимая, что сделала шаг в правильном направлении.
Глава 45
В зале темно и мрачно. Единственные яркие пятна – белая гофрированная бумага, растянутая между баскетбольными кольцами, переливающиеся всеми цветами радуги воздушные шары, привязанные к трибунам, светомузыка у диджейского пульта и полосы света, которые отбрасывают лампы из коридора. Пахнет пиццей, фруктовым пуншем и цветами на браслетах девочек, с которыми танцует Дженнифер.
У Марго, Даны и Рейчел одинаковые браслеты – миниатюрные бутоны красных роз и гипсофил, из-за которых выглядывают листья лимона идеальной продолговатой формы и завитушки из ивовых прутиков.
