Теперь подробнее о советской авиации, на основании материалов знаменитого летчика-испытателя В. И. Алексеенко. Наши боевые летчики начали войну на недоведенных самолетах нового типа, не имея необходимых знаний и навыков по боевому применению и эксплуатации их в воздухе.
Самолеты нового типа не имели надежно работающую радиосвязь, а самолеты МИГ— 3, ЯК — 1, ЛАГГ — 3 по существу вообще ее не имели. На каждом 15-ом самолете радиостанции устанавливались на заводе, но летчики и ими не могли пользоваться из-за больших помех радиоприему, создаваемых системой зажигания мотора и другими самолетными источниками.
Основным тормозом в развитии нашего самолетостроения было низкое качество авиамоторов. Авиамоторостроение, как известно, является наиболее наукоемкой и высокотехнологичной отраслью машиностроения. Оно требовало специальных высокопрочных и жаростойких сталей и сплавов, а также высокоточного металлообрабатывающего парка. К сожалению, наша промышленность в полной мере всем этим не располагала и все это было необходимо создать в самые кратчайшие сроки, тем самым обеспечить нашу армию новейшими самолетами.
Если учесть, что боевая авиация предназначена для продвижения наземных войск или удержания рубежа обороны, тогда станет понятным, что сторона завоевавшая господство в воздухе получит в войне полное преимущество. И, безусловно, понятно, что из всех родов авиации задачу по завоеванию господства в воздухе выполняет истребительная авиация.
Опыт ВОВ показал, что что наша армия терпела неудачи в первые годы войны в основном из-за технического отставания нашей истребительной авиации, которое оказывало существенное влияние на действия в операциях сухопутных войск. В первые недели войны люфтваффе завоевал стратегическое(на всех фронтах) господство в воздухе и удерживал его до Курской битвы.
К началу войны РККА имела в пяти западных приграничных округах 304 истребителя нового типа (ЛаГГ-3, МиГ-3 и Як-1), находящихся в стадии технических доработок и недоиспытанных, кроме того, 3156 истребителей устаревшего типа И-15, И-16, И-153. Все эти истребители радиосвязи по существу не имели. А устаревшие самолеты к тому же уступали немецким по всем летно-тактическим показателям.
Военно-воздушные силы гитлеровской Германии против Советского Союза сосредоточили 1233 истребителя (МЕ-109Ф-593 единицы, МЕ-109Е — 423 единицы и МЕ — 110–217 единиц). Всего боевых самолетов — 2604. Кроме того, устаревших самолетов Венгрии, Румынии и Финляндии было около тысячи единиц. При сравнении легко заметить, что авиация люфтваффе имела полное превосходство над советской авиацией, особенно в истребительной авиации.
Эти факты красноречиво говорят о том, что решение И. В. Сталина как можно дальше оттянуть начало войны с фашистской Германией было абсолютно правильным. Нам крайне необходимо было время для доводки, испытаний и создания боевых самолетов нового типа и, прежде всего, истребительной авиации. Без мощной истребительной авиации вступать в войну с такой армией, какая была у гитлеровской Германии было категорически недопустимо, и необходимо было сделать все, чтобы не допустить по-возможности скорого нападения Германии на СССР. /80/.
Именно эти факты опровергают клеветнические измышления последователей Волкогонова и «демократов»— фальсификаторов типа Сванидзе и Млечина о нашей предвоенной истории, которые всеми силами пытаются очернить деятельность И. В. Сталина, — почему дескать Сталин «никак не реагировал», получив неопровержимые данные о концентрации гитлеровских войск у границ СССР еще в первой половине мая 1941 года и «не верил» в вероятность скорого нападения Германии? Именно на этот вопрос ответ был дан несколько выше, но хотелось бы при этом отметить, что нельзя, конечно, считать полное превосходство люфтваффе над советской авиацией в первые два года войны единственной причиной наших тяжелых поражений в начальный период.
Продолжая тему авиации и возможных причин поражений РККА в начальные месяцы войны, вновь обратимся к мемуарам Г. Жукова, когда он вспоминая первые дни работы в Генеральном штабе говорит: «…мне очень не хватало старших офицеров для организации военных действий в Красной Армии. Их просто не было. Это было связано и с тем, что некоторые старшие офицеры были репрессированы уже в 1941 году».
Ему вторит «историк» Волкогонов в статье «Кадры военные» в военной энциклопедии, где говорится о репрессиях в авиации: «В ВВС в течение 1938–1941 гг. несколько раз обновлялся весь высший командный состав. Вслед за Алкснисом, репрессированным в 1938 г., были репрессированы последовательно сменявшие друг друга начальники ВВС А. Д. Локтионов, Я. В. Смушкевич, П. В. Рычагов. Все трое были расстреляны в октябре 1941 г., как шпионы и враги народа. Только П. Ф. Жигареву, ставшему командующим ВВС в июне 1941 года, удалось избежать общей участи». (т. 3, стр. 444, ВЭ.). В своих «Воспоминаниях…». Жуков дает весьма высокую оценку выступлению начальника Главного Управления ВВС Красной Армии П. В. Рычагова на совещании в НКО в декабре 1940 года, при этом указывает на следующее: «Трагическая гибель этого талантливого и смелого генерала в годы культа личности Сталина была для нас большой потерей. Вскоре после совещания он был расстрелян». /23/.
Опять ложь, — видимо, Г. К. Жуков без этого никак не может, — но не просто ложь, а попытка увести читателя далеко от правды с одной-единственной целью, — самому остаться «белым и пушистым».
Позвольте, уважаемый читатель, предложить Вам суть вопроса, изложенную в воспоминаниях летчика— испытателя, военного инженера НИИ ВВС В. И. Алексеенко, который с 1939 года возглавлял бригаду по испытаниям и исследованиям истребительной авиации, а с 1970 года стал историком авиации и авиационной техники. Вот что он пишет:
«Во-первых, уточним. П. В. Рычагов был снят с должности начальника ГУ ВВС КА 12 апреля 1941 г. и направлен на учебу в академию Генштаба. Арестован он был через 2, 5 месяца 24 июня 1941 г., т. е. не только не после совещания в декабре 1940 года, но и не как начальник ГУ ВВС. Но нас должно заинтересовать другое — почему Жуков вспомнил о Рычагове, но молчит о Я. В. Смушкевиче?! Ведь в отличие от Рычагова, дважды Герой Советского Союза Я. В. Смушкевич был не просто служебным знакомым Жукова, он был не только Герой за войну в Испании, но и Герой за сражение на Халкин-Голе, т. е. он был боевой соратник Жукова. Почему же Жуков даже не вспомнил о нем? (Очень странно! — Б. С.).
Дело в том, что после проверки результатов «чистки» армии в 1937–1938 гг. в ее рядах были восстановлены около 12 тысяч ранее уволенных командиров. После этого Наркомат обороны принял решение, что ни один военнослужащий не может быть арестован органами НКВД, если на это не дал согласия его непосредственный начальник. Таким образом, следователи НКВД должны были сначала убедить начальника, что подозреваемый враг народа или преступник, и арестовать подчиненного, получив при этом подпись — согласие начальника.
Так вот, непосредственным начальником, как ни странно, Я. В. Смушкевича был Г. К. Жуков, так как Смушкевич с августа 1940 г. и до своего ареста по 7 июня 1941 г. был помощником начальника Генштаба РККА, а с января 1941 г. начальником Генштаба РККА был Георгий Константинович Жуков. Вот он и стенает о невинном Рычагове, но помалкивает о Смушкевиче, с кем Рычагов проходил по одному делу. По одному делу с ними проходил и начальник НИИ ВВС генерал-майор А. И. Филин, который был арестован 23 мая 1941 г., а расстрелян 23 февраля 1942 года. А. И. Филин был моим командиром и учителем, и я никогда не поверю, что он был врагом. Но ведь надо понять, что тогда происходило.
