Райли решительно выступил вперед, стараясь казаться энергичнее и агрессивнее, чем он на самом деле себя чувствовал.
– Ага, она самая. В королевском английском она не сильна, так что говорю за нее я. Но дерется она будь здоров, так что лучше подходи к ней очень осторожно и всегда только спереди.
– Меня зовут Боб Уинкл, – сообщил мальчишка, который мог оказаться любого цвета под коркой грязи, покрывающей его кожу, а жира на его костях было не больше, чем у оголодавшего хорька. Судя по невысокому росту и щуплому сложению, ему было лет десять, хотя голос и лицо делали его старше. – Может, вам нужно чего? Спиртное, харч, курево? Только скажите, Боб что хошь достанет. Ну, или сопрет, если понадобится. Не сумневайся, я чисто работаю.
На взгляд Райли, работа юного Уинкла наверняка отличалась такой же чистотой, как и его лицо.
– Если нам что понадобится, мы постучим в пол. Но если вздумаешь подняться наверх, веди себя смирно, не то индейская принцесса перережет тебе глотку так, что не успеешь и глазом моргнуть.
Толпившаяся в коридоре шпана опасливо прикрыла горло руками и расступилась перед Шеви с не меньшим почтением, как если бы она была членом королевской семьи.
Они поднялись по лестнице к отведенному им чердаку, стараясь игнорировать пристальные взгляды постоянных обитателей дома, попадавшихся им на пути. Молодые девушки шумно бранились, таская друг друга за тусклые сальные космы. Старики сидели, облокотившись на углы лестничных клеток, посасывая пустые трубки и бездумно чертыхаясь в пространство. Все вместе сливалось в единый гул уныния и безысходности, который устремлялся вверх из каждой лестничной шахты, как обращенный к небесам ропот отчаяния.
Одолев три лестничных пролета и еще несколько особенно ветхих ступенек, они оказались перед обшарпанной дверью. Райли подергал за деревянную ручку и не особенно удивился, обнаружив, что комната не заперта. Возле стены лежал здоровенный кирпич, которым, очевидно, подпирали дверь, когда обитатели чердака испытывали потребность в уединении, однако, учитывая, что стены чердака кое-где были насквозь пробиты ударами кувалды, проку от него было немного.
Шеви быстро шмыгнула в комнату и ухватилась за кирпич.
– Входи, – торопливо велела она Райли. – И давай подопрем дверь вот этим.
Райли с некоторой неохотой подчинился.
– Никогда не думал, что эти бедные люди могут пасть так низко.
Кирпич заскрежетал по полу, когда Шеви подтолкнула его по полу к двери.
– Ты раньше здесь не бывал?
– Нет, никогда. Однажды, сбежав от Гаррика, я некоторое время прятался в Сент-Жиле и считал, что это и есть настоящее дно, но такого, как здесь, я раньше не видел. Теперь я понимаю, почему Гаррик поклялся никогда сюда не возвращаться.
Шеви отодрала от одного угла рамы бурую бумагу, закрывающую маленькое окошко, чтобы впустить в затхлую комнату хоть немного свежего воздуха, хотя эти усилия едва ли могли увенчаться успехом.
Райли устало сполз по стене на гнилой дощатый пол и сгорбился, обхватив себя руками.
– Мы здесь в шаге что от каторги, что от могилы, – сказал он негромко. – Лондонцы потому так боятся Олд-Найчола, что знают – он ждет нас, караулит всех до единого. – Он поежился. – Мне не следовало приводить вас сюда, Шеви, тем более что вы леди.
Шеви обняла его за плечи и притянула к себе, чтобы стало чуть-чуть теплее.
– Нет. Мы должны были сюда прийти.
Тут она вспомнила свой вопрос, который хотела задать Райли последние несколько часов.
– Скажи-ка мне кое-что, Райли. Когда ты опрокинул телефон… ну, то устройство для разговоров на расстоянии… ты сделал это нарочно?
Немного уняв дрожь, Райли ответил:
– Да. Харизмо сам протянул нам веревку, чтобы его повесить.
– Верно, – кивнула Шеви. – Слишком уж говорливым он оказался.
– Он велел убить мою бедную маму, – сказал Райли, шмыгнув носом. – И моего папу тоже. Знаешь, папа ведь был одним из ваших.
– Знаю, – отозвалась Шеви. – Специальный агент Уильям Райли. Я читала его досье. Он был отличным боксером. До того как исчезнуть, он успел прославиться очень быстрыми руками.
– У меня тоже быстрые руки. Гаррик говорил, что таких быстрых он ни у кого не видел.
– Если мы хотим одолеть Гаррика, нам понадобятся и твои руки, и твои мозги.
Райли придвинулся чуть ближе, чтобы согреться и чтобы чувствовать свежий здоровый запах Шеви, а не окружающее зловоние.
– Но на что мы можем рассчитывать? Ведь все, все пропало. Даже пульт.
– Пульт Смарта действительно пропал, – согласилась Шеви. – Но у меня есть другой.
Она сунула руку в собственный сапог и вытянула за шнурок совершенно целый пульт.
– Пульт Харизмо, – догадался Райли. – Вы взяли его тогда же, когда и перстень?
– Тогда же. Только это пульт не Харизмо.
Райли поднял на нее расширенные глаза:
– Он принадлежал моему папе. Биллу Райли.
– Точно, – подтвердила Шеви, передавая пульт Райли. – Видишь, твой отец все еще присматривает за тобой.
Похоже, это замечание обрадовало Райли и придало ему решимости.
– Пока мы в этом жутком месте, мы должны придумать план. В обычной схватке нам Гаррика не победить.
Шеви хмыкнула, неподвижно глядя перед собой.
– Может быть, и нет. Но, как говорится, есть несколько способов ободрать кошку.
– Т-с-с, – предостерегающе зашипел Райли. – Если кто-то решит, что у нас здесь есть кошка, придется ждать гостей к обеду.
Шеви вздернула брови:
– Что? Здешние люди едят кошек?
Райли кивнул:
– Если им позволить, они и ваши сапоги съедят.
– Значит, мы должны во что бы то ни стало выбраться отсюда.
– Мы выберемся, – твердо сказал Райли. – Вы уже спасли меня в своем мире. Теперь я спасу вас в своем.
Это были не просто слова. Стиснув отцовский пульт в кулаке, Райли прижал его к груди и решил, что это доброе предзнаменование. Теперь у них есть надежда. Теперь у них есть на чем строить планы.
«Ты хорошо обучил меня, Альберт Гаррик, – подумал Райли. – Теперь посмотрим, как твои уроки обернутся против тебя самого».
Несмотря на мерзкую обстановку, терзающую все без исключения органы чувств, Райли и Шеви удалось на несколько часов погрузиться в беспокойный, прерывистый сон.
Проснулись они в один миг, умирая от голода и одновременно испытывая непреодолимое отвращение к любой пище, приготовленной в этом месте. Особенно мясной пище, учитывая, что Шеви обратила внимание на крайне подозрительное отсутствие крыс. Голова казалась тяжелой от пропитанного серой воздуха, в горле неприятно першило.
