Четвертые сутки пылают станицы…Раздайте патроны, поручик Голицын!Корнет Оболенский, налейте вина…
И слышен их роковой тембр. Мальчишки, волею судьбы ставшие юнкерами, прапорщиками, поручиками, деникинские добровольцы, которых история «того берега» назвала рыцарями белого движения. Это были люди из благородных семей, где слово «Отечество» произносилось с трепетом, у них был один обет: «Пасть или победить! Мила за Родину могила». Они воспитывались на заповедях Л. Н. Толстого: «Верьте, русские офицеры, в великое ваше призвание».
И они верили до конца.
Тысячи казаков вступали в конные армии Буденного и Миронова, в красногвардейские отряды на Кавказе. Однако немало служило и у Деникина. Одни уходили добровольно, другие – по мобилизации. Белые офицеры, как и большевистские агитаторы, добирались до самых отдаленных хуторов и действовали не только путем агитации, но и силой оружия.
Но были моменты, когда казаки, уставшие от братоубийственной войны, поверив листовкам, где обещали мир и прощение тем, кто служил в белой армии, спешили к своим куреням, чтобы заняться мирным трудом. Поверил этому и подъесаул Терского казачьего войска Никита Казей.
Избранный атаманом своей станицы, он, сторонник вооруженного нейтралитета, насколько у него хватало мудрости, ума и знаний, старался вести казаков по правильному курсу. Вместе с атаманами соседних станиц он наладил связь и отношения с руководством соседних кабардинских, балкарских и осетинских сел. Совместно приняли ряд мер по обеспечению порядка и спокойствия населения, по пресечению грабежей, хотя на Тереке повсюду свирепствовала разнузданная, оголтелая реакция.
С приходом белых был восстановлен Терский казачий круг, существовавий при царе, в котором теперь главенствующую роль играли белогвардейские офицеры и генералы, зачисленные в «почетные казаки», иностранные офицеры из числа советников «Добрармии». На войсковом круге (22 февраля – 3 марта 1919 г.) выбрали войсковым атаманом Терского казачьего войска генерал-лейтенанта Вдовенко. Председателем войскового правительства стал Абрамов.
В казачьих станицах была восстановлена власть атаманов. В городах, волею деникинцев, возродились городские думы во главе с городским головой, управы, приставы. На свои места вернулись старые царские чиновники.
В захваченных районах деникинцы отменяли все декреты Советской власти и восстанавливали старые дореволюционные порядки.
Для пополнения своей армии деникинцы проводили насильственную мобилизацию населения. К середине мая 1919 г. из мобилизованных в Терской области ими было сформировано 10 кавалерийских полков и несколько пластунских батальонов.
Заподозренных в сочувствии большевизму бросали в тюрьмы, расстреливали и вешали. Анархия и беззаконие, полный произвол и бесчинства тяжелым прессом давили на все слои населения, в том числе и казачество.
В результате насилия и грабежа, неоднократных реквизиций лошадей, волов, бричек, арб и т. д. в корне была подорвана основа хозяйственной жизни на Тереке. Почти прекратились полевые работы, некому и нечем было пахать землю; скот, что еще оставался у людей, катастрофически падал от бескормицы. Ужасающие масштабы приняли спекуляция, воровство и мародерство.
Население всячески не подчинялось деникинским войскам.
Как и горцы, казаки решительно уклонялись от службы в «Добровольческой армии», что приводило в бешенство белогвардейцев и их приспешников.
Казаки Терека находились между «молотом и наковальней».
Вершители судеб казачества знать не знали уклад жизни этого удивительного общества, в котором никогда не было духа преклонения перед насилием и подчинения несправедливости. А Свердлов, Троцкий, Донбюро и РВС южного фронта своими действиями последовательно и систематически превращали друзей Советской власти в ее врагов.
Пленум ЦК РКП(б) 16 марта 1919 г. отменил январскую директиву Свердлова, но Донбюро не посчиталось с этим и 8 апреля 1919 г. обнародовало еще одну директиву: «Насущная задача – полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества, распыление и обезвреживание рядового казачества…»
То есть Донбюро не только не вступилось за казаков, но и приняло решения, усиливающие террор. Вот что написано дальше в этой директиве:
«Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить их как заложников в районный революционный трибунал.
При опубликовании о сдаче оружия объявить, что в случае обнаружения по истечении указанного срока у кого-либо оружия будет расстрелян не только владелец, но и несколько заложников.
Составить по станицам под ответственность ревкомов списки всех бежавших казаков, то же относится и к кулакам, всякого без исключения арестовывать и направлять в районные трибуналы, где должна быть применена высшая мера наказания».
Страшное опьянение властью… Ведь здесь уже и речи не идет об активных врагах Советской власти. Тут откровенно казачество объявляется вне закона. Подумайте только: кто же они – самые авторитетные люди в станице, кого надлежит брать в заложники? По традиции – отважные казаки, доблестно сражавшиеся за Отечество. В любой станице знали и почитали отличившихся в службе. И теперь именно их в первую очередь ждала расправа.
О содержании директив казачеству не было известно. Репрессии в станицах начались неожиданно. Скорый суд вершили ревкомы, состоявшие из людей пришлых. В станицу входили вооруженные отряды. Выволакивали казаков и баб, вели на расстрел на виду у всего люда. Были станицы, где в несколько дней расстреливали по сотне человек. Увозили заложников на подводах. Куда, зачем, за что? Стон и крик неслись над куренями. Одна трагедия повлекла за собой другую. Казаки взялись за оружие.
