Я чувствовал себя не к месту. За стол, что показательно, меня никто не приглашал… Ладно Супрун. Симпатий в мой адрес от него я и не ожидал. От Паши – тем более. Но ведь Татьяна всегда была на моей стороне. Я, признаться, думал, что ей приятен.
Супрун разлил в чашки вино. Порожняя бутылка отправилась под стол, встретившись там с какой-то подругой, нежно звякнула. Значит, всё-таки сидят уже какое-то время…
В такую ситуацию я попал впервые. Мне просто некуда было себя деть. Разве что под рассказы Супруна почитать в уголке…
Они выпили! Потом скопом закурили, стряхивая пепел в блюдечко. И молчали! Молчали, потому что думали обо мне!
– Сергей! – наконец прервала эту неприятную паузу Татьяна. И тут я подумал, что они ждали меня! Может быть, подсознательно, хотя Татьяна наверняка шла сюда именно за этим!
Я повернулся к ней.
– С Веркой-то некрасиво получилось, а? – она с вызовом сощурила на меня тёмные глаза.
– Почему? – занял я неловкую оборону.
– Я думала, она тебе нравится! – наступала Татьяна, распалённая ещё и моим несогласием.
– Она мне нравится! – подтвердил я. Тем более что и не лгал.
– И ты… – она надула щёки и сделала это так нелепо, что я усмехнулся.
– А что ты хотела? – спросил я издевательски. – Ты хотела сестру пристроить? Тебе показалось, что я для этого гожусь?
Это был алкоголь. В нормальном состоянии я бы этого никогда не сказал.
Супрун и Паша проморгали секунду. Зачарованные спором, не уследили за Татьяной всего чуть-чуть…
Она поднялась из-за стола. Не поднялась даже – прыгнула. Неловко замахнулась обеими руками и влепила мне подряд две, слева и справа, пощечины. И если первая пришлась аккуратно в мякоть щеки, вторая удалась хуже. Татьянины ногти прошлись по скуле, оцарапав кожу.
Я не знаю, как это получилось… Алкоголь или чувство несправедливости оказались на первом плане. Скорее всего – и то и другое.
Я неожиданно для себя выбросил правую руку и тыльной стороной ладони ткнул Татьяну в лицо. Больно ей не было – это был охлаждающий удар. Но всё дальнейшее можно было предположить с большой долей вероятности.
– Ах ты… – бросился на меня со своего места Паша.
Я сделал несколько шагов к окну, наблюдая ещё и за Супруном. Мы были разделены столом, и Супрун не мог броситься на меня так сразу. Но он тоже, опрокидывая полную бутылку, бросился помогать Паше.
С ними двоими мне было не справиться, хотя по отдельности только Паша представлял для меня какую-то опасность.
Отступать было больше некуда. Я искал глазами, чем я мог бы себя защитить.
Всё это продолжалось долю секунды.
Паша бросился на меня с кулаками, прикрыв по-боксёрски голову.
– Руки коротки… – прокомментировал я с ухмылкой, скользнув кулаком по его челюсти. Супрун неловко мялся рядом. А меня охватил отчаянный азарт. Когда Паша разбил мне губу, ухмыляться стало больнее.
Загремела посуда. Мы с Пашей лежали на полу, нанося друг другу несильные – некуда было размахнуться – удары. Супрун, а это именно он сбил меня с ног, пытался поймать мои руки. Сверху на меня посыпалось что-то мягкое. «Земля! – догадался я. – Земля из-под помидоров!»
Когда они меня поприжали, я хохотал. Сделать большего они не могли. Не бить же меня, лежащего и обездвиженного.
– Отпусти его, – посоветовал Супрун.
Паша перекинул через меня ногу, встал. На его руке проступила кровь.
«Моя», – подумал я отвлечённо, не прекращая смеха.
– Да это истерика, – убеждённо проговорил Супрун. Тем самым говоря, что ничего, мол, страшного…
– Донкихоты… – проговорил я, успокаиваясь.
Ободрённый успехом Супрун подался ко мне. Паша остановил его жестом.
– Да его просто надо вывести отсюда! – продолжал Слава. Ноты в его голосе были трусливо-высокими.
Я поднялся. Потрогал пальцами разбитую губу. Отряхнул волосы от насыпавшейся в них земли. Вообще-то хорошо! Обычно, если земля на тебя сыпется сверху, отряхиваться уже незачем!
– Завтра я вещи заберу! – спокойно сказал я Паше. – А ключи – на тумбочке оставлю… Я тебе ничего не должен? – добавил я с презрением. Он-то мне – ещё две недели!
– Нет… – пробормотал Паша. До него, кажется, начало что-то доходить… По поводу справедливости случившегося выше.
– Таня, – обратился я к притихшей зачинщице, – зря ты так… А меня извини – я случайно. Не хотел я!
Супрун, словно бы ограждая девушку от моих слов, встал между нами, попытался её приобнять…
– Да убери ты свои руки! – вдруг взорвалась она. Вскочила, стряхивая бесценную супруновскую длань со своего плеча, и направилась в коридор.
– Съели… – устало заключил я и направился за нею.
Уходили мы порознь. Она – торопливо одеваясь, что-то несущественное опрокидывая, рывком сдирая с вешалки лёгкую куртку, хлопая дверью. Я – скорее вяло. Куда я пойду, я не знал. Знал я только, что это не будет местом, где можно зализать раны. Если же не зализать – разбередить! Посередине я не умею.
Я не умею много чего, думал я, спускаясь по лестнице. Я не умею жить спокойно и влюбляться взаимно. Я не умею быть скромным, когда надо быть скромным и лёгким, когда… Да что там! Почему-то мне всё время достаются, одно за другим, поражения. Но тогда не я ли сам виноват во всём этом? Я намеренно создал хаос в своей жизни! Чего же я ожидал?
Татьяна ждала меня внизу! Это было даже не сюрпризом, потому как какой же сюрприз в том, что какая-то часть жителей Петербурга до сих пор существует по Достоевскому? Тем более таких, как Татьяна…
К моему удивлению, она всхлипывала.
– Ну что? – пройти мимо неё возможности не было.
– Извини, – она пошмыгала носом. Тушь с её ресниц стекала по щекам грязными серыми дорожками.
– Да ладно… – миролюбиво ответил я.
– На, вытри, – указав глазами на разбитую губу, она достала из сумочки бумажный платок, протянула мне.
– Спасибо…
– Ты куда сейчас?
– Я не знаю.
Сквозь слёзы прорвался смешок:
– И я не знаю… Пойдём выпьем куда-нибудь? Деньги есть.
– Тебе уже хватит.
– Не учи меня жить…
– И не пытаюсь, – я вдруг вспомнил, что Татьянины проблемы для меня сейчас – это слишком. Будь она хоть трижды привлекательна и хороша собой, но на сегодня мне хватит.
– Не пойдёшь?
– Нет! – я стоял на своём.
– Ну тогда хоть проводи меня, а?
Оказалось, что жила Татьяна довольно близко. Минут двадцать пешком для такого огромного города – всего ничего.
