— Воронцову я уже пригласила, — сообщила Татьяничева.
— Мне начинает казаться, что я здесь вообще лишний, — обнаружив, что все решилось за него, он, хоть и стыдясь, почувствовал облегчение.
— Ну, вот так и лучше, — Татьяничева, уловив его состояние, улыбнулась. — Скоро спасибо скажешь.
Карась надменно фыркнул.
— Вызывали? — Таисия демонстративно обратилась к заместителю. После последних шохинских событий она была в обиде на заведующего и давала это почувствовать.
— Таисия Павловна, — Татьяничева интимно положила ей руку на предплечье. — Шохина необходимо немедленно подготовить и перевезти в неврологию.
— И слава Богу! — порадовалась Таисия. — Избавимся, наконец. А то я слышу, эта ведьма-то, — она посмотрела на заведующего, — уж и на вас кидаться стала.
— Перевезете на каталке, — демонстративно не реагируя на реплику, уточнил Карась. — Возьмите в помощь кого-нибудь из персонала.
— Нет каталок-то, — Воронцова непонимающе пожала плечом. — Да и так доведу. Чего он там весит-то?
— Я сказал — на каталке! — Карась пристукнул по столу. — И с максимальной осторожностью!
— Пожалуйста, на каталке, — Татьяничева мягко пожала руку медсестре.
— Подумаешь, цаца какая, — выходя, пробурчала Таисия. — Вози его. Сто метров пройти не может. Кого б другого, так небось…
— Да, на каталке! — бешено заорал ей в спину Карась. Он схватил трубку зазвонившего телефона. — И аккуратненько!.. Алло! Слушаю, Пал Георгиевич! Нет, это мы тут между собой… Понял. Спускаюсь.
Он растерянно положил трубку.
— Ходикян уже у главного. Начнут с нас. Так что… Я надеюсь.
— Сделаем.
— Да? — желчно усмехнулся Карась. — Так же, как с Шохиным?
— Илюша, — умоляюще произнесла Татьяничева. — Ради бога, только не теперь. Запомни! Никто не виноват. Никто! Просто не выдержал организм.
— Ну-ну, — Карась скривился. — Только не думай, что этот разговор мы не продолжим.
— Хорошо, но… — она постучала по стеклу часиков, успокаивающе погладила его по щеке.
— Побежал, — он сунул в карман халата блокнот. В дверях остановился, припоминающе похлопывая себя пальцами по лбу. — Да, фикус протрите. А то как бутерброд с пылью. И проследи…
— Да иди, наконец, горе ты мое!
— …Ну, поглядим, что это за Карась такой премудрый, которым аж Москва интересуется, — Ходикян вошел первым и на мгновение приостановился — резкий, характерный запах не смогла сбить даже влажная уборка.
— Отвык, понимаешь. Совсем бумажки заели, — он сокрушенно качнул крупной густоседеющей головой. Хлопья желтоватой перхоти слетали с нее при каждом движении и оседали на халате, словно конфетти на снегу.
— Видать, только закончили, — оценил Ходикян усилия медперсонала: следы «аврала» высыхали на полу пятнышками. — Бдите перед приходом начальства?
— Попробуй не бдить, — осторожно огрызнулся главврач. — Разом всыпете.
— Ничего, — заведующий облздравом, или, как сам себя любил называть — завздрав, снисходительно похлопал его по плечу. — На то и зад, чтоб по нему ремень ходил.
Он посмотрел по сторонам. и те, на кого попал взгляд — и Карась в их числе, — понимающе усмехнулись: конечно, на что бы еще и нужен зад, как не на то, чтоб по нему отечески прогуливалась вышестоящая рука. Главврачу было что ответить завздраву. Ой, было! Он даже позволил себе представить, как запунцовеет полнокровный, снисходительный Ходикян. Но как раз сейчас решался вопрос о закладке реанимационного корпуса.
— И все-то вы про нас, грешных, знаете, — он натужно улыбнулся.
— А я еще больше знаю, — Ходикян захохотал, быстро двигая большим пористым носом. — Ладно, премудрый Карась, показывай нам свое хваленое, скажем так при дамах, пахучее царство. Поглядим, чего оно стоит.
Процессия подошла к первому посту, возле которого поспешно поправляла колпак раскрасневшаяся медсестра, а рядом, чуть изогнувшись, в лицо высокому начальству улыбалась Татьяничева.
Она выдержала паузу, давая возможность полюбоваться собой, и только потом шагнула навстречу.
— Позвольте приветствовать вас в нашем отделении.
Ходикян чуть скосил на главврача.
— Врач Татьяничева, — глухо, теряясь, представил тот. Карась заметил его растерянность и тоскливо выругался про себя.
— Вот теперь все ясно. Просто-таки отличное отделение, — Ходикян засмеялся, и тотчас вокруг послышался разряжающий смех.
— А ты действительно специалист. Ба-альшой специалист, — завздрав погрозил смешавшемуся Карасю пальцем. — Нет, я серьезно: подобрать такой штат — это уже стратегия.
Он поцокал языком, и главврач понимающе переглянулся со своим замом: кажется, «входит» в настроение.
— Между прочим, товарищ заведующий областным отделом здравоохранения… — Татьяничева с бесстрашием знающей себе цену женщины стряхнула с его плеча перхоть.
— Бог мой, так официально! — притворно перепугался Ходикян. — Неужто провинился перед такой красавицей? Не прощу себе. Где кинжал?!
— В этих стенах я прежде всего врач. И как у врача у меня к вам имеются претензии, — периферийным зрением она с удовольствием увидела «замерзшие» лица сопровождающих. — Редко спускаетесь на нашу землю. А нам так часто нужна ваша помощь. Да что мы — больные ждать не могут.
— Виноват, исправлюсь! — Ходикян повел пальцем в сторону остальных. — Вот пример критики снизу. Ведите нас, бесстрашная женщина!
Они двинулись дальше, когда дверь одной из палат с шумом распахнулась, и оттуда боком выбрались две женщины. Меж ними, раскинув руки на их плечи и медленно, запаздывая, перебирая ногами, передвигался высохший старик в тренировочном трико. Тело его бесшумно, конвульсивно подергивалось.
Произошла накладка — понял Карась. Он рванулся было, намереваясь вернуть их в палату, но тут же сообразил, что произойдет через мгновение, как только Шохина увидит его, и отступил за спину одного из ординаторов. Но, похоже, поспешность эта была излишней. Шедшая слева пожилая женщина никого и ничего перед собой не видела. Прикусив нижнюю губу и опустив лицо, она упрямо волочила мужчину, наступая на стоящую процессию, так что идущая справа медсестра, опешившая при виде комиссии, все-таки не могла остановиться.
Напряженно смотрящий на происходящее Ходикян первым отступил в сторону. Следом за ним растеклись по стенам остальные. В полном молчании шла по живому коридору странная эта процессия. Старик простонал.
— Сейчас, Мишенька. Ничего, — женщина дотянулась щекой до его щеки и успокаивающе потерлась. — Тут рядом и — в кроватку. Сделают нам укольчик, и мы заснем.
— Н-не хочу укольчик! — захныкал старик. — Больно!
Голова его провисла вниз, и он стал похож на старую подбитую птицу, которую волокут за раскинутые крылья.
