Какая-то мысль не давала мне покоя. Занозой засела в мозгу, бередила рану. Не знаю, как так получилось, только мы уже стояли на другой стороне моста, смотревшей в спину возвышавшейся на стрелке фигуры то ли Петра, то ли Колумба.
— Цифры на табло?
— Манипуляция компьютерщиков, причем весьма несложная, — улыбнулся Феликс. — Ты так спрашиваешь, будто до сих пор не веришь, что разница в один голос — драматический прием. Театральный ход, придуманный Котовым, он бы и тебе сделал честь. Если бы не твое запредельное состояние — его было видно за версту, — ты бы наверняка все сразу понял…
Понял?.. Вряд ли в тот момент я вообще что-либо понимал! Не имеет смысла спрашивать висельника, какого цвета подставка, которую вот-вот выбьют у него из-под ног.
— Трагедия оказалась фарсом, а я этого и не заметил! Король — шутом, девственница — проституткой, государство — отхожим местом. Вот, значит, каков он — запах предательства!
Феликс схватил меня за грудки и хорошенько встряхнул. Я не сопротивлялся, смотрел поверх его плеча на растворявшийся в дымке силуэт Крымского моста, а видел камеру с низким потолком и ржавой, в пол, решеткой, чувствовал бившую в нос, смешанную с гарью факела вонь гнили. Боль была такая, будто с меня живьем сдирали кожу.
Феликс тряс меня, как тряпичную куклу.
— Серега, что с тобой, очнись!
— Думаешь, еще не поздно? Очнуться? Думаешь, это не предательство, если все так живут? Я ведь хотел как лучше, я не знал, что одна рукоятка, а клинка-то и нет! Мне бы, дураку, заранее проверить…
Он смотрел на меня с тревогой.
— Ты бредишь.
— Нет, Фил, к сожалению, нет!
Стряхнул с себя его руки. Теснило грудь, было трудно дышать, зато в голове, как тогда, на сцене, наступила печальная ясность светлой осени.
— Каковы реальные цифры голосования?
Феликс насупился, взгляд его стал тяжелым.
— Информация секретна! — продолжил после секундной паузы. — Могу лишь сказать, что обработка статистики продолжается, выявляются поведенческие тренды по регионам страны и по возрастным группам. Анализируется реакция людей на каждый поворот сюжета и особенно на твои слова. В этом смысле много пищи для ума дает твой разговор с мальчишкой… — покачался в задумчивости с пятки на носок. — Единственное, что не подлежит сомнению, процесс идет слишком медленно…
Я не смог спрятать ухмылку, уточнил:
— Процесс превращения народа в быдло?
Феликс дернул нервно щекой, чего я раньше за ним не замечал.
— Глупо, Дэн, и не остроумно! Нас двое на мосту, и мы оба знаем, о чем говорим.
— А хочешь, я подскажу тебе, как его ускорить? Прямо сейчас! Соглашайся, Фил — бесплатно! Петр Успенский, слышал, наверное, про такого, говорил, что для удержания масс на уровне слабоумия достаточно вырождения искусства. Вас можно поздравить, вы на правильном пути.
Как было бы славно, как радостно ткнуть его кулаком в толстый живот и тем свести все к шутке, но делать этого я не стал. С заботой в голосе спросил:
— Но Котов, надеюсь, доволен? Худо-бедно, циферки-то в вашу пользу?..
Феликс поколебался, но все-таки ответил:
— Да, обнадеживают…
Я придвинулся к нему вплотную и посмотрел в глаза.
— Кого, Фил? Обнадеживать — значит давать надежду, кому она такая нужна?
Он усмехнулся, положил мне на плечо руку.
— Не стоит об этом, Дэн, мы слишком далеко зайдем! Я маленький человек, всеми делами в конторе заправляет Кот. Не обижайся, ладно? Я рассказал тебе, как другу, а мог бы оставить все, как есть. И еще… — немного помедлил, — когда эксперты разберутся с тенденциями, понадобится твоя помощь!
Я созерцал его, как памятную запись в книге отзывов о моей жизни. Созерцал долго, даже отступил на шаг, чтобы лучше видеть. Фил стоял, прижавшись спиной к парапету, так что, если хорошенько врезать, мог бы вертануться в воду. До нее метров пятнадцать, а то и все двадцать, а плавает он, как топор без топорища. Сам вытаскивал его в шторм из моря.
Феликс между тем начал злиться.
— Не пойму, что тебя не устраивает! Ни для кого не секрет, средства массовой информации давно этим занимаются.
— Чем «этим»? Тотальным оглуплением? Полощут мозги в фекалиях?
— Ты, я вижу, хочешь быть святее Папы Римского, не суетись, место занято.
Из серой мешанины облаков снова начало накрапывать. Я натянул берет.
— Хватит, Фил, нагулялись!
Холодно мне было, а еще паскудно, но об этом Феликсу я говорить не стал. Повернулся и пошел в сторону храма Христа Спасителя. Господи, там, в сияющих высотах, коли видишь нас, убогих, вмешайся и если уж не спаси, то хоть образумь!
Феликс схватил меня за рукав плаща.
— Я недоговорил!
Я вырвал руку.
— Зато я дослушал!
Ускорил шаг. Как так случилось, что все мы оказались в роли героя фильма «Шоу Трумана»? С той только разницей, что он сумел вырваться на свободу, а мы не желаем знать о режиссерах нашей жизни! Крысы и те находят выход из лабиринта, мы его даже не ищем…
Он догнал меня у машины. Запыхался, сказывался избыточный вес и сидячий образ жизни. Протянул пачку.
— Давай еще по сигарете!
Я полез в карман плаща.
— Курю свои!
Феликс недоуменно пожал плечами.
— Возвращайся, Дэн, очень тебя прошу! Не наемным сотрудником, партнером по бизнесу. Это очень хорошие деньги, в другом месте тебе таких не заработать. Нет-нет, не сразу, сначала как следует отдохни! Знаю, ты на пределе, надо восстановить силы. Все расходы будут оплачены, можешь выбрать любой курорт, любой отель мира. Возьмешь с собой Анюту, оттянетесь! Понимаешь, ты нужен… — Феликс сделал паузу, и я испугался, что он скажет: родине, однако обошлось. — Это же великое счастье, когда твои способности — да что там способности, талант! — востребован. О таком можно только мечтать… — Понизил голос до дружески доверительного: — Да, согласен, нашему поколению досталось безвременье! В истории от него останется пустое место, но это в истории, а нам с тобой надо как-то жить…
Передо мной был старый добрый Феликс, с кем так много пережито и переговорено. Если бы я задал ему сейчас любой вопрос, он бы, уверен, ответил мне начистоту. И я сказал:
— Слушай, Фил, давно собирался тебя спросить… Что ты видишь во сне?
От неожиданности он поперхнулся дымом. Закашлялся, смутился, что при его солидной внешности выглядело забавно. Посмотрел в сторону подернутого сеткой дождя Дома на набережной.
— Можешь думать на мой счет все, что хочешь, только я исхожу из твоих интересов. — Достал платок и вытер им глаза. — Котова в Москве нет, вернется завтра. Стрелок хреновый, но регулярно ездит охотиться. Даже винтовку держит в кабинете, любит ею похвастаться… — Усмехнулся. — Это у него вроде награды тем, кто такой чести достоин! — Убрал платок в карман. — Хочет вечером тебя видеть. Денег даст в счет гонорара за шоу и предложит сотрудничать. Настоятельно предложит! Мой тебе совет: соглашайся! Он человек злопамятный, если откажешься, жизнь тебе попортит основательно. Подумай об этом хорошенько, пока ты в обойме, твоей Анне ничего не грозит. Предупреждаю, как друга…
